Особое задание

Перед тем как самому пробовать кашу, дядька соблюдал некий ритуал: вытаскивал из мешка армейскую фляжку и основательно прикладывался к горлышку. Закатывал глаза, несколько секунд что-то бормотал, словно молился, а потом убирал фляжку обратно в мешок.

– Я же из истинно верующих буду, – пояснил Ферапонт. – Нам только едину рюмку и можно выпить.

Дядька не уточнял – «едину рюмку» в день или в месяц, но сам прикладывался каждый вечер. Мне, правда, ни разу не предлагал. Наверное, «истинно верующему» нельзя пить из одной посуды с «никонианцем», хотя кашу мы черпали из одного котелка и ничего.

Еще похвастался, что во фляге у него ром, он его выменял на собольи шкурки у заезжих торгованов.

– Дорого брать стали, сволочи! – пожаловался дядька. – Раньше бутылка всего шкурку стоила, а теперь три берут! Если бы в сам Архангельск сходить, можно бы у хасеев по две брать, да идти лень.

Я попытался прикинуть соотношение цен в рублях, но не смог. Не знаю, сколько стоит пушнина и сколько ром. Но при любом раскладе торгованы здорово нагрели руки.

Зато после глотка рома и ужина дядька заметно добрел и начинал рассказывать.

– Вон, когда летом-то бои шли, ваши-то, в основном питерские да московские были, в лес сунутся, а там болото! Они тык-мык, да обратно. Потонул кто-то, а может, и нет. Ну, потом наладились проводников брать из местных, со станции, так те дальше околицы не хаживали. Вот теперь бои и ведутся – тык да мык, десять верст сюда, десять туда.

«Околицей» Ферапонт именовал расстояние до двадцати верст от деревни или села, на какое отваживались выходить местные охотники. Для него, поистине лесного жителя, это было так, ерунда.

– Хасеи тоже удумали как-то Обозерскую кругом обойти, – принялся за очередной рассказ Ферапонт. – Ну, это когда она ещё у вас была, – пояснил он. – Решили через волость проводника взять. Меня-то не было, может, и взялся бы, врать не хочу, а может нет. Я же большевикам ни сват, ни брат. Вы меня не трогаете, я вас не трону. Ну, коли воюют с вами, нехай воюют. А волостному начальству нашему Фимка Снегирев подвернулся, мужик отчаянный, соболя с детства бить приучен, мы с ним кажый год мерились – кто больше набьет. Мужик, говорю, хороший, но он из «никонианцев», потому выпить-то не дурак. Кто из вашего брата самогонку да водку не пьет, а?

Я только дипломатично пожал плечами. Ну, не говорить же, что сам я не пью? А проводник между тем продолжал:

– Но Фимка своё дело знает, пока в лесу – ни-ни, а вот из лесу, тут можно! А хасеи, с большого-то ума, ему целую бутылку рома выдали – мол, на дорогу! Они-то понемножечку пьют, как я, думали, что Фимка так же. А он всю бутыль в одно горло выдул, а потом отряд в такие топи завел, что никто и не выбрался! Ну, хасеи-то ладно, их много было, рыл пятьсот, не меньше, а Фимку дурака жалко! Мужики собирались сходить, глянуть – не осталось ли после хасеев че-нить нужного, винтовок там, патронов, но, я думаю, всё в болото ухнулось, а не ухнулось, так на гривах где-нить, куда хасеи зашли, да выбраться не сумели.

Я слушал рассказ Ферапонта с огромным вниманием. А ведь со временем Ефима Снегирева могут причислить к местным «Сусаниным», заведшим на верную гибель батальон американских солдат!

А Ферапонт-то, вот сукин сын! Ни капли стыда, когда говорил – может, и я повёл бы. Ещё у меня было некое подозрение, что дядька водил людей не только с нашей стороны, но и со стороны Северного правительства. Иначе как объяснить, что «консервы у него и так много, но баловство это, консерва-то», а «мыло аглицкое хуже нашего будет, хоть и духовитее»? Вполне возможно, что консервы и мыло Ферапонт выменивал у английских или американских солдат или у приезжих торгованов.

Кстати, на санках, что я тащил, рядом с литерами и мылом лежали патроны – пять килограммов. Зачем охотнику двести винтовочных патронов, если за плечами у Ферапонта «тулка»? Скорее всего, у него какой-то свой бартер, и мне лучше в такие тонкости не вникать, а послушать, о чём дядька рассказывает. Надо сказать спасибо, что не тысячу запросил. Полтора пуда я бы не утащил!

– У нас пахотных-то земель мало, хотя и вырубаем кажый год, и жжём, да и земля худая. А вот коровки-то наши очень хороши!

Про холмогорскую мясомолочную породу коров я слышал. Мол, выведена давно благодаря теплому пойлу и стойловому содержанию.