Особое назначение

— Именно, — кивнул Коноплев. — Ваш протест удовлетворен. Слышали?

— Знаю, — сказал Тимохин. — Формулировок не помните?

— Отчего же? У меня записано. «Суд, рассматривая настоящее дело, не критически отнесся к материалам предварительного следствия, пошел за версией обвинения и вынес неправосудный приговор...»

— Лихо!.. Все?

— Нет, не все! «Лишенные корыстного характера и иной личной заинтересованности, действия подсудимого не образуют состава уголовно наказуемого деяния»! Имеется и частное определение по поводу поверхностного и предвзятого ведения следствия.

— Ясно! И что же теперь?

— Первая судимость, таким образом, отпадает. А вот за побег!..

— Будете судить?

— Непременно!

— А пятидесятая статья УК РСФСР?

— Факт побега имеется?

— Имеется. К сожалению! Но человек-то общественно не опасен.

— Знаю. Проверял. Единственное, что могу обещать... На лишении свободы настаивать не буду. Попробуем обойтись условным наказанием. Но это — как суд решит!

— Понимаю... — кивнул Тимохин.

— Он где сейчас?

— В больнице.

— Что-нибудь серьезное? — внимательно посмотрел на Тимохина прокурор.

— Если честно, нет, — признался Тимохин.

— Спрятали? — усмехнулся прокурор.

— Вроде... — кивнул. Тимохин.

— Напрасно... — покачал головой прокурор. — Скрываться сейчас ему нельзя. Нет никакого смысла! Семья у него где?

— Здесь. Жена и сын.

— Где живут?

— У меня.

— И он у вас жил?

— И он.

— Занятный вы человек! — прищурился прокурор. — Давайте договоримся так: на этапе я не настаиваю. Доставляйте как хотите! Но в течение этой недели он должен явиться ко мне.

— Понял вас, товарищ прокурор, — встал Тимохин.

— Надеюсь на вас, товарищ подполковник, — тоже поднялся с кресла прокурор. — И семью отправляйте. Думаю, суд учтет ваши пожелания.

— Спасибо!

— Пока не за что! — Прокурор взял свою папку и шагнул к дверям. — До свидания!

Тимохин прикрыл за вышедшим из кабинета прокурором дверь, прошел к столу и нажал кнопку селектора:

— Товарищ генерал? Тимохин. Разрешите зайти? Через пять минут? Слушаюсь!

Тимохин повернул ключ в ящике письменного стола и спрятал его в карман, проверил дверцу сейфа и вышел из кабинета.

...Рыскалов, Ирина и Вовка уехали. Прошел месяц. Уже успели получить различные сроки заключения Гулыга и компания. Бывшие на суде сослуживцы Тимохина рассказывали, что сокрушался Гулыга не максимальным сроком наказания, а конфискацией имущества. Видно, было, что жалеть! А потом пришло письмо от Рыскалова:

«Уважаемый Виталий Иванович!

Был суд. Дали мне два года «химии». Это значит, что два года я должен отработать в местах, определяемых органами правопорядка, то есть здешней милицией. В комендатуре мне сказали, что на меня персонально пришло требование, подписанное управляющим приисками, и поэтому я опять работаю на старом месте, но не на вскрышных работах, а на драге. Случайно узнал, что это вы звонили нашему управляющему и просили за меня. Большое Вам спасибо! С жильем у меня все в порядке, Ирина и Вовка со мной. Да!.. Самое главное! Я получил новый паспорт и уже не Поярков, а Рыскалов. Еще раз благодарю Вас за все!

Ирина и Вовка кланяются. Алексей Рыскалов».

Тимохин сидел на берегу моря и ворошил палочкой камешки — искал краба, но безрезультатно. Море было спокойным, и краб, должно быть, прятался где-нибудь. Солнце просвечивало воду до самого дна, так что видны были растущие водоросли. Тимохин набрал полную горсть камешков, перебросил с ладони на ладонь, выбрал несколько плоских и принялся кидать их в море — «печь блины». Ничего у него не получалось: камешки, не подпрыгивая на воде, сразу же тонули.

«Разучился!» — усмехнулся Тимохин, отряхнул ладони от приставшего песка, поднялся и пошел в город.

Он шел и улыбался! Встречные, те, что не очень торопились, удивленно на него поглядывали. Идет немолодой человек в неновом штатском костюме и улыбается. И пусть улыбается! Может, случилось у него в жизни что-то хорошее?! Может человек улыбнуться или нет?

СТАРШИЙ ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ

Ростовский скорый опаздывал. Принимали его не на главный путь, как обычно, а на боковой, и первым на платформу вышел стрелок в синей форме, за ним, доругиваясь на ходу, — не поделили выгодных вагонов, — покатили свои тележки носильщики в белых фартуках с номерными бляхами на груди, потянулись редкие встречающие. А на главном пути, под кумачовым полотнищем «Даешь Магнитку!», толпились парни и девчата с чемоданами, торбами, деревянными сундучками, гремел оркестр, пиликала гармошка, впереди состава, у паровоза, шел митинг и надсадно выкрикивал что-то очередной оратор.

За шумной этой разноголосицей не слышно было, как прогудел, подходя, ростовский поезд и, тяжело лязгая буферами запыленных вагонов, остановился у дальней платформы.