Все эти направления, кроме эволюционного неравенства рас (которое абсолютно очевидно любому честному и непредубежденному, не забитому предрассудками уму), носят спорный характер. Как указывает крупнейший палеоантрополог современности А.А. Зубов: «К настоящему моменту в разделе антропологии, посвященном происхождению и эволюции человека, вопросов стало больше, чем ответов, и чуть ли не все проблемы стали дискуссионными»[181].
Попробуем в блиц-режиме охарактеризовать перечисленные выше камни преткновения, исключая те, что с исчерпывающей полнотой были рассмотрены выше (о неандертальских корнях негроидов, о нордиках, о биологической природе расы и неадаптивности расовых признаков).
3.2.1. Происхождение кроманьонца и теория эволюции
В своем месте означенному вопросу нами было уделено достаточно внимания; здесь лишь краткое резюме.
Необходимо твердо помнить, во-первых, что сегодня не доказано происхождение неандертальца (тем более — кроманьонца) от архантропа (тем более — африканского). И напротив, доказано непроисхождение кроманьонца (неоантропа, человека современного) от неандертальца.
Во-вторых, очевидно отсутствие заметных эволюционных изменений в облике человека современного за весь период его существования, доступный обозрению палеоантропологии.
Самое забавное, что многие признаки, отделяющие человека от мира животных, явно не шли ему на пользу, снижая природную оснащенность и усложняя приспосабливаемость и выживание. В том числе: прямохождение и двуногость, ограничившие скорость передвижения; обезволошение, лишившее защиты от холода; речь, убившая способности, сегодня занесенные в ранг паранормальных, но некогда бывшие именно нормой. Это противоречит в принципе теории эволюции, в основе которой — естественный отбор. Недаром известный эволюционист-палеоантрополог Е. Морган в итоге своей научной карьеры мрачно пошутил:
«С человеком (с эволюцией человека) связаны четыре важные тайны:
1) Почему ходят на двух ногах?
2) Почему исчез волосяной покров тела?
3) Почему настолько развился мозг?
4) Почему научились разговаривать?
На эти вопросы существуют стандартные ответы:
Пока еще не знаем,
Пока еще не знаем,
Пока еще не знаем,
Пока еще не знаем.
Количество вопросов можно увеличить, но ответы останутся однообразными».
Даже если, как советует великий Конрад Лоренц, заменить вопрос «почему?» на вопрос «зачем?», это никак в данном случае не помогает.
Замечательно высказался профессор, заместитель руководителя российской программы «Геном человека» Александр Зеленин: «У нас всего лишь в 2,5 раза больше генов, чем у круглого червя. Или крошечная горчичка «арабидопсис» — казалось бы, никому не нужное растение, — имеет 25–28 тысяч генов против «наших» 33 тысяч. Мы на 90 процентов совпадаем с мышью и чуть более чем на один процент отличаемся от шимпанзе. Британские ученые утверждают, что по хромосомному набору людям ближе всего вовсе не приматы, а… свиньи. Правда, не розовобокие хавроньи, а африканские земляные — муравьеды. Но странно другое: все живое на Земле как будто собрано из одной коробки конструктора, а сознанием наделен только хомо сапиенс. Почему?»
У эволюционистов нет ответа на многие подобные вопросы.
Не один Морган встал в тупик при попытке нарисовать родословное древо человека современного, в особенности европеоида. К примеру, видные палеоантропологи лорд Солли Цуккерман (Англия) и Стефан Джей Гоулд (США, Гарвард), оба, вообще-то, — сугубые эволюционисты и эгалитаристы. Гоулд, несмотря на это, признает, что теория эволюции в данном случае зашла в тупик: «Если имеются три различные гоминиды (человекоподобные), существовавшие одновременно, то что же случилось с нашим родословным деревом? Очевидно, что они не могли произойти друг от друга. К тому же, при их сравнении никакого эволюционного процесса (!) не обнаруживается». И Цуккерман, который десятилетиями тщательно исследовал археологические останки и был удостоен звания лорда именно за вклад в развитие науки, тоже пришел к выводу: родословного древа европеоида нет.
Между тем, по здравому суждению, такое древо все-таки было, и оно должно рано или поздно отыскаться. Если его до сих пор не нашли, это не значит, что его не было или что оно никогда не отыщется. Только не надо идти по ложному следу, не следует его искать среди африканских архантропов, как делалось до сих пор — вначале по недостатку фактов, потом по традиции и, наконец, в наши дни из идеологических соображений и лжеполиткорректности.