Ослы

Осел был прав! Вся история окончилась быстро и благополучно, и они тронулись к городу. Яворского посадили на коня, а осла привязали на толстую длинную веревку, и он бежал рысцой, позванивая своими банками. Передний всадник высоко держал над головой грамоту Кур-Ширмата. Недалеко перед городом около хлопковой баррикады, где помещалась красноармейская застава, гремели выстрелы.

Бедный осел бросился назад, он хорошо знал, что надо удирать, но басмач потянул веревку к себе и не пустил, а вперед выехал всадник с распущенной белой чалмой на палке. Это был парламентер. Яворский пересел на осла и вместе с басмачом тронулся к баррикаде. Выстрелов не было, и осел по привычке пустился бегом, рассчитывая пробежать мимо солдат, но его с хохотом схватили под уздцы.

Басмач поднял высоко бумагу, бросил на землю и повернул вскачь назад. Бумагу подняли, стали переводить, а красноармейцы, знавшие Яворского по лекциям в клубе, предлагали ему ломти дыни, папиросы и ухаживали за ослом. Осел ел так скромно, как будто не хотел показать, что спас ученому жизнь эфиром, который так во-время подсунул Кур-Ширмату.

Грамоту перевели: «Я верный слуга эмира Бухарского (да хранит его Аллах!) курбашу и командир его конницы, приказываю пропустить и не трогать этого человека и его осла. Да не обидит рука воина ни одного сумасшедшего или дурака, отмеченного самим Аллахом!»

Взрыв громового хохота потряс воздух, снова загремели выстрелы, и испуганный осел, увлекая сидевшего на нем ученого, шмыгнул между хлопковых кип в ложбину, в которой не слышно было пуль.

Только там он вздохнул с облегчением и пошел ровной рысцой к дому Упайдуллы.

ОСЕЛ, ВОЗНЕНАВИДЕВШИЙ РАБСТВО

Рассказ Э. Сквайра

Много лет тому назад мы с братом познакомились с ослом Вислоухим, ставшим впоследствии пугалом всех окрестных жителей, — и не только познакомились с ним, но даже стали его друзьями.

Тогда он еще не был врагом людей, и звали его не Вислоухим. Это был маленький ослик с густой шерстью, цвета серой намокшей глины. Кроткая голубовато-серая ослица, его мать, умерла, когда осленку было всего несколько дней, и все заботы о длинноухом малыше пали на его хозяина, ковмэна[6] Супан Джима. Осленок быстро привязался к Супан Джиму и опрометью бежал к нему, заслышав свое имя «Блю Бой»[7], как назвал его ковмэн.

Когда мы впервые увидели Блю Боя, он был крупнее всех остальных ослят одного с ним возраста. Уши его были слишком длинны для его небольшого тела, ноги его слегка заплетались, и на коленях виднелись какие-то несуразные наросты, но, несмотря на все эти недостатки, Супан Джим замечал в своем питомце задатки незаурядного осла. Мы с братом, посмеиваясь над ковмэном, заявили, что Блю Бой, несомненно, станет вожаком всех ослов в округе, и это случайное предсказание, сделанное нами в шутку, когда мы были еще детьми, сбылось изумительным, почти невероятным образом.

Во все недолгое время пребывания у Супан Джима нам с братом доставляло особое удовольствие следовать всюду по пятам ковмэна, сидеть рядом с ним, когда он, по обычаю тех мест, приседал на корточки и, свертывая папироску одной рукой и слегка улыбаясь нашему ребячьему удивлению, рассказывал нам самые удивительные рассказы и приключения. И всегда, куда бы мы не шли с ковмэном, Блю Бой тащился за нами заплетающимися ногами, с любопытством осматривая и обнюхивая все попадающееся на пути, лягаясь без всякой видимой причины и вдруг останавливаясь, чтобы с рассеянным видом и настороженными, несуразно длинными ушами уставиться на рогатую жабу, греющуюся на солнышке у дороги. Не одно яблоко стащили мы украдкой у матери, чтобы полюбоваться, как он медленно жует, полузакрыв глаза от наслаждения и сморщив мягкий черный нос, точно кролик. Не один леденец и кусок белого хлеба скормили мы ему. Однако, несмотря на добрые отношения, несомненно, установившиеся между нами, Блю Бой вскоре показал, что он совсем не помнит оказанного ему внимания.

Однажды я попыталась проехаться на нем без седла и вздумала заставить его бежать, как можно быстрее, ударяя пятками по ребрам. Он ничего не имел против меня как седока, но понукание ему страшно не понравилось. Несколько метров Блю Бой протрусил спокойно и покорно, но затем, повернув на всем ходу, он неожиданно юркнул под низко нависшую ветку приземистой сосны и, смахнув меня со спины, словно муху, спокойно побежал дальше. Я, ошеломленная, осталась лежать на пыльной земле. Пробежав немного, Блю Бой повернулся ко мне и стал рассматривать меня с невинным и вопросительным видом, оттопырив свои длинные уши и широко расставив ноги. Мне даже показалось, что в его карих глазах в эту минуту сверкала искорка насмешки над моей растерянностью и глупостью.

Все это происходило много лет тому назад. Теперь я снова попала в те места и увиделась со старым другом Судан Джимом. Однажды вечером мы сидели с ним на краю ущелья. Я была очарована величественной красотой, расстилающейся внизу долины. Солнце заходило, и стояла полная тишина, которую нарушали только резвые ласточки.