Ослы

Самюэль не знал, что делать. Он не привык к манерам и к образу действий ослов, однако, понимал, что безгранично смелым быть не следует. Схватить платье он мог, путь к двери тоже не был отрезан, и Самюэль принялся одеваться. Но когда он взглянул на осла и увидел, что тот смотрит на него, как бы улыбаясь, Самюэлю сделалось очень не по себе.

Еще ужаснее стало ему, когда длинноухий вдруг сел на задние ноги, совершенно, как собака. У несчастного Самюэля волосы поднялись дыбом и по спине пробежал холодок. Хотя он мало знал ослов, но все же никогда не слыхивал, чтобы они выделывали такие странные штуки.

Наконец, дрожащими руками Самюэль настолько оделся, что мог показаться на глаза старушке хозяйке и бросился к ее комнате.

Самюэль громко постучал в ее дверь.

— Кто там? — спросил сонный голос.

— Осел, — закричал Самюэль, — в моей комнате осел!

— Что такое?

— Осел, говорю я вам, — повторил он.

— Ах, вот досада-то! — сказала миссис Честер. — Это, вероятно, миссис Панкерст.

— Какая там миссис! Никакой миссис нет, — проговорил Самюэль. — Вы, верно, не расслышали со сна. В моей комнате длинноухий серый осел, который ведет себя совсем неподобающим для него образом, во всяком случае не по-ослиному, и я прошу вас немедленно удалить это животное.

— А вы не могли его выгнать сами, сэр?

— Пробовал, — ледяным тоном заметил Самюэль. — Откуда взялось это животное?

— Это ослица моего сына. Погодите минутку, я оденусь и сойду вниз. Досадно, что она встала со своей мягкой постельки и пришла к вам.

Самюэль вернулся обратно и с удивлением увидел, что осел все еще служит, прядя ушами, как комнатная собачка, просящая кусочек сахару.

Вскоре появилась и миссис Честер, которая добродушно улыбалась во весь рот.

— Видите ли, — заметила она, — миссис Панкерст умеет играть роли и вместе с моим сыном принимает ангажементы. Он получает по пяти фунтов в неделю в здешнем большом цирке, а когда приводит с собой миссис Панкерст, ему платят по семи.

Увидев, что осел служит, старушка засияла.

— Ах, Долли, Долли, — сказала она, — дрянная милашка! Она репетирует. — Обратившись к Самюэлю, который от негодования не мог выговорить ни слова, старушка прибавила: — В частной жизни мы ее называем «Долли», но на сцене ее имя миссис Панкерст, потому что это занимает детей.

— Однако вы говорите со мной так, точно не случилось ничего неприятного для меня, — заметил Самюэль.

— Погодите-погодите, — продолжала миссис Честер, не слушая его. — Вот я дам моей милочке сахарцу. — Она всунула в полуоткрытый рот ослицы кусок сахара и прибавила: — А теперь, Долли, милочка, иди баиньки. Ну, иди же, голубушка, иди.

Но вместо того чтобы уйти, Долли растянулась, на полу и лежала, не двигаясь с места.

— Ах, — со смехом заметила миссис Честер, — она умирает за родину. Репетиция продолжается. Видали ли вы когда-нибудь такое милое животное? Мой сын сам учил ее. Правда, хорошо?

— Миссис Честер, — высокомерным тоном произнес Самюэль. — Я требую, чтобы вы положили этому конец! Вы мешаете мне спать, и, право… Мне неприятно, что в моей комнате ослы разыгрывают драмы и комедии.

— Правда-правда, — сказала старушка, — правда, довольно. Ну, Долли, прочь, иди домой!

Долли с усталым видом поднялась и вдруг уселась в большое кресло.

— Ах, вот беда! — вскрикнула миссис Честер. — Понимаете, она хочет выполнить всю программу до конца. Она начала свой последний номер и собирается надеть шляпу и сюртук.

— Что-о-о-о? — с негодованием протянул бедный Самюэль.

— Мой сын надевает на нее свое пальто и цилиндр. Тогда она встает и уходит на задних ногах, делая громадные шаги. Смотреть на нее тогда превесело, это очень занимает детей.

— Тогда, пожалуйста, наденьте на нее пальто и шляпу, только пусть она убирается, как можно скорее. Право, никогда в жизни никто не обращался со мной так непочтительно.

Но старушка стояла в нерешительности.

— Чего же вы еще ждете? Что вам еще надо? — почти крикнул Самюэль.

— Мой сын уехал, и у меня нет ни шляпы, ни пальто, — объяснила сна.

— Что же делать? — с отчаянием спросил Самюэль.

— Может быть… вы одолжите ваши вещи, — с запинкой, нерешительно произнесла миссис Честер.

— Я?.. Мое пальто и шляпу для осла? Удивляюсь, как это могли притти вам в голову, миссис Честер. Такая на вид почтенная женщина — и вдруг…

— Дело в том, — продолжала она, — что если Долли решила выполнить всю программу, она не остановится до конца, и вы никакими силами не прогоните ее, если не наденете на нее пальто и шляпу.

Самюэль схватился за волосы и застонал. Через мгновение он ушел в переднюю и вернулся с лицом, выражавшим отчаяние; он держал новенькую фетровую шляпу и новое пальто.

— Берите! — произнес Самюэль замогильным голосом.

— Только посмотрите, что будет, — с гордостью сказала миссис Честер.

Повернувшись к ослице, она накинула пальто на ее спину, надела ей шляпу на голову и произнесла громко:

— Миссис Панкерст! вот идет первый министр.

Тут Долли поднялась на задние ноги и с видом величайшей гордости вышла в сад.

Представление окончилось.