Осквернители (Тени пустыни - 1)

Впрочем, жаловаться не приходилось. Встреча с генерал-губернатором провинции уже давно входила в планы Петра Ивановича. Экспедиция работала в Хорасане много месяцев, и все видели огромную пользу от нее. Однако администрация больше мешала, чем помогала. Доктор лечил и спасал от смерти. Чиновники сладенько улыбались и раскланивались. Улыбки исчезали и спины делались деревянными, едва экспедиции требовался мешок риса или ослы для перевозок. В канцеляриях просьбу встречали непроницаемыми лицами и недоуменным пожатием плеч, словно об экспедиции слышали впервые. Доктор тихо свирепел. Алаярбек Даниарбек философствовал: "Когда перс-чиновник умывается, у него вода с рук не стекает". И действительно, на жалованье никто здесь не жил. Кораном исчерпывалась вся человеческая и государственная мудрость. А чиновничья мудрость заключалась в том, как бы обойти закон похитрее. Законы корана Алаярбек Даниарбек знал не хуже любого крючкотворца-чиновника. Никто в Хорасане ничего не делал без взятки, а доктор запретил давать взятки. Но экспедиция нуждалась в продуктах, транспорте, проводниках... Алаярбек Даниарбек добывал мясо и муку, верблюдов и лошадей, переводчиков и чернорабочих. Он являлся в канцелярию уездного начальника и начинал разговор издалека: "Пророк к дурным качествам человека относил гнев и суровость сердца. Аллах наградил нас кротостью. Гораздо выше гнева в человеке пророк почитал приветливость. Качество это - признак глубокого ума". От таких речей начальнику уезда сразу делалось не по себе. Волей-неволей он проникался почтением к маленькому самаркандцу, разглагольствовавшему с таким апломбом. А Алаярбек Даниарбек говорил уже более неприятные вещи: "Пророк возгласил: "Нет правоверия у того, кто не оправдывает возлагаемых на него надежд. Злоупотребление доверием - смертный грех". Его величество шахиншах совершал паломничество к золотокупольному мавзолею имама Резы, да хранится имя его в сердцах правоверных. Автомобиль шахиншаха застрял по дороге в яме. Его величество соблаговолил подозвать министра путей сообщения и задал ему только один вопрос: "Что это такое?" - "Яма", - трепеща ответил министр. "В яму его!" - воскликнул всемилостивый государь. И министра закопали в ямке. Известно ли вам, господин начальник уезда, что наша экспедиция совершается с соизволения шахиншаха? Известно ли вам, что начальник экспедиции, великий ученый, вместилище знаний, звезда профессорства, мой господин, еще не писал жалобу в Тегеран к престолу шахиншаха? Не известно! Но он напишет обязательно. А вы, ваша милость, даже не министр, а всего-навсего начальник какого-то плохонького уезда..."

Обычно дипломатические переговоры заканчивались к удовлетворению обеих сторон...

Но доктору поведение начальников уездов надоело и опротивело. Со многим он мирился, но не выдержал, когда от него начали прятать больных... Оказывается, статистика заболеваний стирала позолоту с желтого диска солнца, выкатывающегося из-за спины льва, изображенного на государственном гербе.

Нет, тут Петр Иванович не стерпел. Наука не может покрывать убийства, а изгнание беспомощных тяжелобольных из домов и селений нельзя назвать иначе чем убийством. Доктор не мог молчать и не желал молчать.

Все свои соображения он откровенно и выложил генерал-губернатору, когда они с Али Алескером приехали в Долину Роз на "гарден партей". Доктор не стеснялся в "комплиментах" администрации и администраторам.

Всего мог ожидать Петр Иванович: и возмущения генерал-губернатора, и даже, скорее всего, припадка льстивой любезности, но только не того, что произошло.

Всесильный вельможа, могущественный правитель провинции - государства в государстве - генгуб Хорасана попросту испугался. Когда в разгар "гарден партей", устроенного на зеленой травке в тени чинара, генерал-губернатор увидел подходившего к нему Петра Ивановича в его каламянковом кителе, порыжевших сапогах и полотняной фуражке, он просто вспотел от волнения.

Раздражение мешало доктору разглядеть участников пикника. Он не прислушался к тому, что в ужасной ажитации выкликал поразительно длинный в поразительно блестящих очках какой-то бухарский тип, как его мысленно охарактеризовал доктор. И все же до ушей Петра Ивановича долетели слова: "...Тысячу раз нет... Есть единый Туран... Искусственно делят нас большевики на татар, киргизов, башкир, узбеков... Понакроили мелкие государства... Мы за единую Турецкую федеративную республику. Мы, узбеки, мы, казахи, мы, башкиры, мы все - члены единой турецкой семьи... нации... С помощью великого Ирана мы обретем свою тюркскую государственность".