Осколок

Марк посмотрел сначала на Бенни, затем на Эмму и в окно в дальнем конце комнаты, видимо служившей профессору одновременно гостиной и рабочим кабинетом. Дом, в котором они находились, не мог быть больше их «виллы», возможно, это вообще была лесная хижина. В пользу этого предположения говорили наколотые дрова рядом с камином и то, что за окном были видны одни деревья.

— А что с адвокатом? — спросил Марк и взялся за затылок. Сантиметрах в пяти над повязкой у него образовалась шишка.

— Какой адвокат? Там никого не было.

У Марка сжался желудок.

— А сценарий? Он лежал на письменном столе!

— Слушай, старик, я особо не осматривался, когда нашел тебя без сознания на полу. Просто вытащил тебя наружу и отвез к доктору. И теперь мы наконец квиты.

Он скрестил руки на груди, в то время как Эмма презрительно шмыгнула носом, словно собиралась плюнуть на пол.

— Я не верю ни одному вашему слову, — сказала она.

— А я верю, — возразил Хаберланд, который следил за разговором, сидя в вольтеровском кресле. Он бросил на Бенни вопросительный взгляд.

— Смелее! Я снимаю с вас обязательство хранить врачебную тайну, профессор. — Бенни улыбнулся и застегнул молнию на куртке. — Прочтите свою лекцию, а я пока схожу покурю.

53

Марк почувствовал, как резко упала температура в комнате, когда его брат открыл дверь и впустил внутрь свежий воздух. Судя по холоду, они должны были находиться далеко за городом. Электронные часы на секретере показывали одиннадцатый час утра, но уже стояла минусовая температура.

Хаберланд подождал, пока Бенни выйдет на веранду и закроет за собой дверь. Затем предложил Эмме стул рядом и начал после того, как она неохотно подсела к нему.

— Беньямин мой пациент. — Он посмотрел на Марка. — Видимо, именно по этой причине он привез вас ко мне, а не в больницу. За короткое время, пока я обследовал его в клинике как независимый консультант, он проникся ко мне доверием. Кроме того, меня не волнует общественное мнение относительно того, почему я живу здесь, в лесу, вдалеке от остального мира. — Он снова улыбнулся и начал массировать свои запястья.

— Я помню ваше заключение, — ответил Марк. — Вы были против того, чтобы его выпустили, верно?

Хаберланд поднял руку в успокаивающем жесте, и рукав его пиджака сместился назад. Он не был уверен, но, прежде чем профессор одернул рукав, Марку показалось, что он заметил толстый рубец.

— Не моя задача решать, нужно ли выписать вашего брата или нет. Я лишь диагностировал у него отклонение, которого раньше не замечали и которое делает нормальную жизнь практически невозможной. Оно объясняет некоторые чрезмерные реакции, например тенденцию к суициду. — Затем он обратился к Эмме: — И также то, почему он последовал за вами. Беньямин страдает тем, что в народе называется «синдром добряка». Он высокочувствительный человек.

Эмма вопросительно приподняла бровь.

— Если вы сейчас выйдете к нему и протянете руку, он почувствует ваше эмоциональное состояние. Хуже того, он сам его испытает. Бенни живет жизнью других. И поэтому он должен помогать людям, хочет он того или нет.

— Чушь.

— Нет, — заявил Марк, который почувствовал себя уличенным. Слова профессора описывали не только брата, но и его самого. Когда их музыкальная группа распалась, он отлично знал, что происходило в душе его младшего брата, и после начальной фазы влюбленности снова искал с ним контакт. Но к тому моменту Бенни уже не приходил домой, игнорировал все его звонки и даже бросил школу, чтобы больше не иметь никаких точек соприкосновения с Марком.

Хаберланд продолжал разговаривать с Эммой и пытался как можно проще объяснить ей сложную медицинскую проблематику.

— Я знаю, это отдает эзотерикой, но вы наверняка и сами закрывали глаза рукой, например, когда не хотели смотреть жуткую сцену в фильме.

Профессор подождал подтверждающего кивка Эммы.

— То есть вы по крайней мере можете прочувствовать мучения другого человека. Большинство из нас привыкают к тому, что изо дня в день сталкиваются с ужасными картинками. Мы больше не замечаем мерзнущих на улице бездомных и отворачиваемся от пускающей слюни женщины, которая бормочет в метро что-то неразборчивое. После десятого фильма ужасов мы уже не закрываем глаза рукой. — Он сделал паузу. — У большинства людей чувства притупляются. Но Бенни другой.

Эмма посмотрела в окно, перед которым брат Марка как раз собирался зажечь сигарету. Его волосы развевались на ветру, и он повернулся к деревьям перед верандой, чтобы защитить пламя зажигалки.