Осколки легенд. Том 2

— Стой! — раздался голос Ликмана, который со своей позиции не мог видеть того, что Орлов мертв. — Руки вверх!

Функе моментально выпустил две пули, ориентируясь на голос, а после сиганул в лаз.

Павла отлично его видела и могла завершить карьеру одного из лучших агентов Аненербе всего одним выстрелом, так, как и предполагалось с самого начала, поскольку живым он ей был не нужен. Но то раньше, до того, как слишком меткий паренек из группы поддержки свел на нет все ее планы, потому пуля, выпущенная ей, прошила не голову врага, а его бок. Ну а во второго бандита она вообще стрелять не стала, позволив ему уйти следом за работодателем. Кто-то ведь должен помочь Функе сначала выбраться из тоннелей, а после перейти линию фронта? Неровен час эта сволочь загнется прямо под землей, и папка с документами останется там же, не выполнив возложенной на нее задачи.

Чекисты, вбежав в помещение, еще несколько раз выстрелили в черный проем спуска вниз и пошумели, то и дело приговаривая:

— Надо туда лезть, надо преследовать! Только командира дождемся!

Тем временем Павла выбралась из своего закутка, подошла к ним и, еле сдерживая себя, спросила у Зобнина, перед тем ткнув пальцем в сторону трупа Орлова:

— Ну как так? Я же даже фотографию его показывала!

— В бою всякое случается, — буркнул капитан, отведя взгляд в сторону. — Он на линии огня стоял, у него шансов не было.

— Э-э-эх, — махнула рукой Веретенникова. — Толя, ты где там? Вылезай, поедем отчет писать.

— Так это, — раздался голос одного из чекистов. — Парня-то вашего убили. Наповал, похоже. Обе пули в грудь.

Эпилог

Несмотря на то что Функе, предназначенный под уничтожение, ушел, Абакумов счел результаты операции удовлетворительными, хоть, конечно, слова «авантюра» и «небрежность» в ход пошли. Но на самом деле он был очень доволен, хоть этого и не показывал. Во-первых, у него остались два трупа, один из которых принадлежал матерому белогвардейцу, пошедшему на службу к фашистам, во-вторых, НКВД утерло нос Власику, с которым Берия не ладил с самого начала. Не нравилось всесильному наркому, что человек, по сути, находящийся у него в подчинении, ни о чем не то что его не спрашивает, но и даже в известность не ставит. А тут глядите-ка — на вверенную ему территорию проникает четыре врага, да еще каких опасных!

Война войной, а придворные интриги никто не отменял.

К тому же Веретенникова добавила, что бок она немцу прострелила хорошо, так, что ему неделю где-то в Москве придется отлеживаться, а после за линией фронта долечиваться, так что время для маневра у Абакумова есть. Раньше конца ноября точно ни одна группа на розыски меча не отправится, поскольку тщеславный до невозможности Функе никому это право не уступит. Так что к встрече дорогих гостей с той стороны НКВД успеет подготовиться на славу.

Павлу выслушали, отправили в пустой кабинет, где велели ей написать отчет о проделанной работе, после этого Зобнин забрал у нее оружие и удостоверение, а конвойный сопроводил в отдельную камеру, где она и провела следующие два дня. Впрочем, на содержание жаловаться было грешно, ее кормили, словно в санатории, трижды в день и даже каждое утро пачку папирос выдавали. Как она сама с собой пошутила — «с прошлым разом не сравнить».

Что характерно — собственное будущее ее не сильно волновало, скорее всего, потому что ничего нового в нем не предвиделось. Чем еще ее могла удивить судьба? К тому же Сациен вроде обещала ей настолько долгую жизнь, что она сама от нее, как волк на Луну взвоет, а не верить этой богине у нее оснований не возникало. Все, что она сулила ей ранее, сбылось, включая поездку в Москву.

А вот Толю Ликмана Павле было очень жалко. Ну да, он сам под пулю подставился, конечно, но и ее вина в этом есть. Следовало парню другую позицию определить, где обзор получше, глядишь, и не полез бы он со своим «Стой, руки вверх». Хотя… Зачем он вообще кричал? Почему просто не выстрелил? Знал же, что Функе живым остаться не должен, Павла его об этом несколько раз сказала.

Может, все же увидел, что Орлов мертв, и таким образом решил подстегнуть Функе на бегство? Специально под пулю встал?

Если так, то это смело, но глупо. Немец ведь мог и сообразить, что отдавший ему приказ человек не в двери вошел, а здесь находился все то время, пока он документы искал. А Функе кто угодно, только не дурак, факты в одну веревочку связывать умеет.

Но все равно жалко парня. Настоящий он был, не то что некоторые. Да и в отделе с людьми туго, совсем Житомирский зашьется теперь.

На третий день в камеру пожаловал Зобнин, заявивший прямо с порога:

— Собирайтесь, пора.

— Так чего собирать-то? — обвела Павла рукой камеру. — Плошки-ложки казенные, а ничего своего у меня давно нет. Разве что вот, папиросы да спички.

За те два дня, что Павла провела на Лубянке, осень сдала свои позиции зиме, улицы и дома окрасились в белый цвет.

— Припорошило-то как, — Павла вытянула ладонь, — рано в этом году.

— Да какое там, — усмехнулся Зобнин. — Первый снег случился еще в начале октября. Мы все здорово удивились, в сороковом-то тепло до ноября стояло.