Осколки легенд. Том 2

— Деда Мороза! — закончил привычно народ. Секундой позже все осознали свою ошибку и, моментально перестроившись, завопили: — Сне-гу-ро-чка!

Дальняя стена раздвинулась, и в залу вошла русоволосая девушка с помятым лицом и в синей шубке. Она сонно потянулась, обвела всех мутным взором, икнула и спросила:

— Мандаринки ни у кого нет? Нет, да? А огурчика соленого?

— Наш человек, — крякнув, отметил Гадрат. — Уважаю!

В этот момент на елке вспыхнуло множество огоньков.

— Все, засчитали квест. И награду дали, — удовлетворенно сказал юный паладин и застенчиво поинтересовался: — А хоровод водить будем?

— Обязательно, — заверила его распорядительница. — А как же! Так, встали в круг! Вы, двое, что в стороне жметесь? А ну-ка, идите к нам! Праздник — он для всех.

Брат Юр и Хассан ибн Кемаль не сразу поняли, что обращаются к ним. Когда же это произошло, они переглянулись и, не сговариваясь, пошли к елке, где рыцари и магессы, гномы и гоблины уже брались за руки.

Ну а почему бы и нет? Все-таки праздничная ночь…

Настоящий рыцарь

— Ты же рыцарь? — Девичий голос был тонок и пискляв. — Или нет? Или да? Слушай, я с тобой разговариваю!

Гунтер фон Рихтер с неохотой повернул голову влево, посмотрел на незваную собеседницу, икнул и удивленно поинтересовался:

— Ты кто?

— А то не видно?! — возмутилась девица. — Я эльфийка, и мне позарез нужен рыцарь. Ты — он?

Гунтер за свою недолгую, но при этом довольно-таки бурную жизнь много чего повидал на белом свете, но такого, пожалуй, в его личном списке под названием «Чудеса чудные и дивы дивные» не значилось.

Эльфийки, как известно, бывают разные. Среди них есть брюнетки и блондинки, зеленоглазки и голубоглазки, опять же от принадлежности к тому или иному семейству и подвиду градируется количество зубов, цвет кожи и вытянутость ушей.

Но одно всегда неизменно — стройность, рост и красота. Они все высокие, подтянутые, длинноногие и приковывающие к себе мужское внимание с первой же минуты.

Потому странное существо, в данный момент стоящее перед фон Рихтером с недовольным видом, эльфийкой являться никак не могло. Почему? Потому что не встречаются в природе настолько неказистые эльфийки ростом не более полутора метров. Не бывает их в принципе.

— Я не понимаю, ты глухой или тупой? — раздраженно уточнила у Гунтера девица, вскарабкалась на стул, а после ткнула пальцем в сторону тарелки, на которой лежал кусок сладкого пирога, уточнив: — Пока ты размышляешь хоть над каким-то ответом, я доем? Ты не против? Черт, снова вопрос получился. Теперь ты еще сильнее загрузишься.

На самом деле фон Рихтер не столько размышлял над ответом, сколько пытался протрезветь, ситуация явно того требовала. И в первую очередь следовало понять — на самом деле существует эта замарашка или же ему начали являться воображаемые друзья. Сам он с таковыми не сталкивался, но кое-кто из старших коллег, в основном те, кто какое-то время послужил в Северной Марке, где без спиртного существовать трудновато, рассказывали о подобном недуге. Дескать, если выпить больше положенного, всякое мерещиться может. Иногда приятное вроде красивых дам, а иногда такое привидится, что хоть в петлю лезь. К одному из рыцарей, например, в алкогольные сны повадился таскаться патлатый небритый мужик в странных пестрых одеяниях, совершенно неподобающих представителям сильного пола. Он утверждал, что является королем музыки и примадонном, в доказательство чего пел разные песни, частенько пугавшие соратника Гунтера куда больше, чем непосредственно тот, кто их исполнял. А когда бедолага пытался жутковатого менестреля из своих видений изгонять, тот начинал орать, что, мол, к таким встречам готовиться надо, и что самому ему, в смысле — рыцарю, надо встать и из своего же кошмара выйти вон. Причем так, видно, этому мороку полюбилось общаться со своей жертвой, что он продолжил его донимать даже тогда, когда бедолага вовсе пить прекратил. А в новогодние дни и вовсе беда начиналась, стоило только рыцарю сомкнуть глаза, как его музыкальное величество тут как тут. Хоть днем, хоть ночью, круглосуточно и везде.

Припомнив сию печальную историю, Гунтер протянул руку и ущипнул странную эльфийку, уплетавшую тем временем двузубой вилкой пирог, за предплечье.

— Ай! — недовольно взвизгнула та. — По ходу, ты не рыцарь. Ты извращенец!

— Настоящая, — удовлетворенно произнес фон Рихтер. — Так кто тебя обидел, несчастное дитя?

— Ты! — возмущенно заявила девица. — Кто же еще? Теперь синяк будет!

— Прошу прощения. — Фон Рихтер встал и отвесил церемонный поклон. — Признаю свою ошибку, при случае искуплю ее кровью.

— Да? — Недоэльфийка отправила в рот последний кусочек пирога и облизала вилку. — Кровь — это слишком. Это не надо. Закажи мне лучше еще порцию этой вкусняшки, и будем в расчете. А я тебе пока расскажу, зачем ты мне понадобился.