Ошибка Творца

Разрешение послужило командой «фас!» в бюрократически подготовленной стране, где уже активно производилась перепись «жизни, недостойной жизни». Первые шаги – мягкие, чтобы не всколыхнуть общественность: приказ всем германским акушеркам в обязательном порядке оповещать инстанции о рождении детей-калек. Затем родители больных детей (поначалу малышей до трех лет, впоследствии возраст был увеличен до 17) должны были зарегистрироваться в Имперском комитете по «Научному исследованию наследственных и приобретенных болезней». О, это движение тьмы, прикрываемое «научными исследованиями…». Тьмы, нарастающей за взметнувшимся уже до небес военным пожаром. Что казалась фоном для пожара и пожаром же оправдывалась…

Комитет располагался по адресу: Берлин, Тиргартенштрассе, дом 4, отсюда и пошло кодовое название программы – «Т-4». Как часто у немцев, организация труда была блестяща: картотеки в идеальном состоянии, даже нечто вроде первой компьютеризированной системы. Ребенок осматривался врачами, потом его забирали у родителей, уверив, что чадо будет содержаться в «специальной секции», где за ним будет «специальный» же уход. Детей-инвалидов увозили в центры эвтаназии, где через пару недель «наблюдения» они умирали. Официально – от пневмонии, а на самом деле – от инъекции яда. Чаще всего – фенола. Вскоре убивать стали не только больных детей, но еще и малолетних преступников и, конечно, еврейских детей – уже просто потому, что те были евреями. Родителям, пытавшимся выяснить, что же все-таки произошло, угрожали принудительными работами и потерей родительских прав на оставшихся детей, однако…

Маша

Маша в задумчивости стояла чуть на возвышении на опушке леса, глядя на городок из белых палаток и ярких флагов. Между палатками ходили женщины в ярких длинных одеждах и мужчины – кто в жестяных латах, кто в плащах. Где-то между палатками вился дымок. Пахло тушенкой. Странное место и странные люди. Она пожала плечами и начала спускаться вниз. Девушка в платье из дешевой полупрозрачной ткани с люрексом, выходя из палатки, смерила Машу удивленным взглядом. Ну да. Она одета не как положено – идет себе в банальной футболке и джинсах.

– Простите, – решилась Маша, – где мне найти Королеву?

Девушка нахмурилась и вдруг взяла ее за руку. Ошарашенная Маша не сопротивлялась.

– Я отведу тебя к Королеве, – сказала тихо девушка. – Я ее фрейлина, Андольфина.

– Кхм. Спасибо. – Машина рука чувствовала себя весьма неуютно в чужой, чуть влажной ладони.

А девушка вела ее за собой – мимо мальчика в лохмотьях, просящего милостыню, мимо тощего подростка в костюме шута, мимо полного мужчины с явно накладной широченной бородой и в широкополой соломенной шляпе, отвесившего поклон ее спутнице: «Дражайшая Андольфина, мое почтение!» Андольфина едва склонила маленькую головку, украшенную какой-то замысловатой полоской из бусин. Наконец она отодвинула полог палатки, больше напоминающей шатер, и, чуть согнувшись, зашла внутрь, продолжая тащить Машу за собой. В палатке пахло индийскими благовониями, от которых у Маши мгновенно начала болеть голова. Пол был покрыт протертым до дыр ковром, а в глубине сооружен диван из надувных подушек, облагороженный какой-то блестящей тканью.

– Прошу прощения, моя Королева, – низко поклонилась, сделав что-то вроде реверанса, фрейлина, – это к вам.