Ошибка смерти

Он был сыном хладнокровного убийцы, и ему самому случалось убивать хладнокровно.

Но он сделал себя другим – лучшим. Как бы то ни было, кем-то иным. И когда он влюбился в женщину-полицейского, в женщину, вызывавшую у него безмерное уважение и восхищение, он очень многим пожертвовал. Все отрасли и ответвления его бизнеса теперь были легальны. Его можно было назвать акулой делового мира, но он был законопослушной акулой.

Мало того, теперь он сотрудничал с полицией, с той самой стихией, которую когда-то считал враждебной. Не сосчитать, сколько раз он предоставлял в помощь Департаменту свои ресурсы. Ну, допустим, сам факт такого сотрудничества его забавлял, интриговал и даже доставлял удовольствие, сути дела это не меняло.

Возмутительной, оскорбительной, недопустимой сути дела это не меняло.

Сунув руки в карманы, Рорк стоял у окна и свирепо глядел на огни города, который выбрал своим домом.

Он сделал себя сам, повторил он мысленно. Он построил для себя эту жизнь, он любил эту женщину больше всего на свете. Одна лишь мысль о том, что он может использовать ее, что она сама позволит использовать себя, что кто-то может их в этом заподозрить, приводила его в неистовство.

Что ж, пусть теперь поищут себе другого дурака, который будет ради них расшибаться в лепешку в поисках кровавого убийцы. И если они думают, что когда-нибудь в будущем смогут снова хлопнуть его по плечу как ни в чем не бывало и попросить поиграть в гражданского эксперта-консультанта, пусть поцелуют его в задницу.

Рорк услышал, как открывается дверь, отделявшая его кабинет от кабинета Евы, но не обернулся.

– Я сказал все, что хотел сказать по этому поводу, – предупредил он ее. – Больше мне сказать нечего.

– Прекрасно, в таком случае ты можешь послушать. Я прекрасно понимаю, почему ты расстроился.

– Расстроился?!

– Я тебя не виню за то, что ты разозлился до чертиков и жаждешь крови. Со мной было то же самое.

– Прекрасно. Значит, мы на одной волне.

– Мне так не кажется. Рорк…

– Если ты думаешь, что это обычный приступ раздражения, что меня можно умаслить, ты ошибаешься. Всему есть предел, Ева, где-то надо подвести черту. В этом деле мы дошли до моей черты. Надеюсь, ты будешь уважать мою позицию в этом деле. – Теперь он повернулся к ней. – Надеюсь, ты поставишь меня на первое место. Вот и все.

– Можешь в этом не сомневаться. Но ты должен меня выслушать. Дошли мы до черты или нет, ты не имеешь права отдавать мне приказы.

– Я просто сказал, что думаю.

– К черту все это, Рорк. К чертовой матери. – Ева чувствовала, как у нее в душе тоже разгорается гнев, правда, придавленный сверху тошнотворным страхом. – Я зла, ты зол, и если это будет продолжаться, мы всерьез разозлимся друг на друга, может, даже переступим еще какую-нибудь черту, и потом нам нелегко будет отступить, хотя нам обоим досталось от посторонних.

– С каких это пор Департамент стал для тебя посторонним?

– С каких это пор я должна тебе что-то доказывать? – Ева почувствовала, как обида пробивается в душе сквозь гнев и пелену страха. – Что тут нужно доказывать? Мою преданность? Мои приоритеты?

– Может, и нужно. – Рорк повернул к ней голову и заговорил холодно: – Интересно, какое место мне отведено в твоих приоритетах?

– Да, ты и вправду зол до чертиков. – Еве пришлось сделать глубокий вздох, чтобы окончательно не потерять остатки терпения. Или – того хуже – окончательно проиграть в борьбе со слезами, которые щипали глаза и просились наружу. – Но мне надо кое-что тебе сказать, и я скажу, черт бы тебя побрал! И если, когда я это скажу, ты все еще будешь настаивать, чтобы я отдала дело, я его отдам.

Что-то внутри у него сжалось, но он лишь пожал плечами.

– Ладно, говори.

– Ты мне не веришь, – проговорила она медленно. – Я же вижу. Ты думаешь или подозреваешь, что я тебе просто зубы заговариваю, чтобы вышло по-моему. А это, между прочим, тоже оскорбительно. Черт побери, я за сегодняшний день уже нахлебалась оскорблений! Так что придется тебе меня выслушать. Когда кто-то задевает тебя, считай, что задевают меня. Так оно и есть на самом деле. И это происходит вовсе не потому, что я твоя жена! Я тебе не какая-нибудь глупая кукла, которая все делает, что ей муж велит!

– Насколько мне помнится, я слов «глупая кукла» не говорил.

– Ты иногда говоришь «жена», а звучит, как «глупая кукла».

– Бред собачий!

– И ничего не бред! Вернемся к тебе, умник. Когда бьют тебя, бьют меня, потому что мы с тобой одно целое. Может, я и не совсем правильно понимаю законы супружества и всякую такую муть, но уж этот закон я выучила назубок. И когда я говорю, что Департамент знает мое мнение по этому поводу, можешь мне верить.

– Прекрасно, в таком случае…