Осенний детектив

Анна сделала себе ромашковый чай и села под розой. Задумалась. Удивительно, сейчас она вспоминала не счастливую беззаботную семейную жизнь – поездки с мужем, яркие праздники и рождения детей, а нырнула за край этих тридцати лет, где рассеянный неверный свет и расплывчатые тени. Где остался Андрей. Где остались они оба. Она не позволяла себе вспоминать… Как это говорит мэтр Рубальский? Давала себе по рукам! Обида… Уехал, не сказав ни слова. Горечь, обида, недоумение… Так не бывает! Боль. Боль. Боль. От боли темнело в глазах. Она перестала быть. Кто-то с ее внешностью и голосом ходил, отвечал на вопросы, пил кофе, пытался улыбнуться, но получалась гримаса боли. Хотелось кричать: так не бывает! Они были одним целым. Они строили планы. Они собирались в Бразилию на карнавал. Их близость была как ожог. Два месяца, шестьдесят дней, полторы тысячи часов, бессчетно минут и секунд…

Потерянная, бродя по городу, она столкнулась с Павлом. Они не виделись целую вечность, его не было в городе, только вернулся, собирался звонить. Он обрадовался, затормошил, обнял, расцеловал. Он был родной, он был надежный. Он оканчивал аспирантуру, его звали в крупные фирмы. Он выбирал. Он рассказывал ей о своих планах. Они встречались до… Андрея. Ничего серьезного, просто дружба. Он называл ее своей суженой. Он ничего не знал о них с Андреем, она хотела рассказать и пожаловаться, но не посмела…

Ее завертело в вихре его энергии. Он сделал ей предложение, и она согласилась. В тот вечер он остался у нее. Он был настойчив, ее это неприятно удивило – почему он так спешит? Мелькнула мысль, что он знает про Андрея и боится потерять ее! Город небольшой, могли доложить общие знакомые. И вот сейчас он столбит участок, кричит: «Мое! Не отдам!» Она прогнала эту мысль… Глупости, он ничего не знал, у них не было общих знакомых…

Близость с ним была… никакой.

Она не верила, что Андрей вернется. Разве исчезают бесследно, если собираются вернуться? Не вернется. Никогда. Больше. Иногда ей казалось, где-то глубоко внутри, что она мстит ему за предательство… Он узнает и почувствует боль! Не может не почувствовать. Ну и пусть! Так ему и надо.

Она забеременела как-то сразу, ее тошнило, она ела соленые огурцы и морковку, ей хотелось пива, которого она никогда не пила. Она прислушивалась к себе и к зародышу внутри, представляя, как он там растет… Она помнит, как его принесли и положили к ней на кровать, краснолицего, с припухшими веками, с черными жесткими волосиками… Мальчик вдруг взглянул на нее… это был Андрей! Потрясенная, она почувствовала, что задыхается. Умирает. Малыш зачмокал, прося еды, и она пришла в себя…

Роза. Символ тайны и молчания. Ей показалось, Павел знает. Что-то проскользнуло в его тоне и взгляде, когда он привел ее к розовому кусту и сказал про тайну и молчание. И ей стало страшно.

Потом это чувство прошло, растворилось в новой жизни и в новых обязанностях. Без следа…

Долгие и счастливые тридцать лет! Целая жизнь. Как миг. Любящий муж, прекрасные дети. Теплый дом. Розовый куст, как намек на тайну. Тайна осталась тайной. Всякий тащит свой крест.

Анна допила ромашковый чай и вернулась в дом. В кабинете мужа стоял полумрак. Она раздернула шторы и застыла посреди комнаты. Это был мир Павла. Здесь все оставалось как при Павле, даже пахло так же – кожей, деревом, лаком книжных переплетов. Стеллажи с книгами, массивный, вишневого дерева письменный стол – предмет гордости, темно-красный бухарский ковер на полу. Полированная поверхность стола пуста, Павел терпеть не мог лишних предметов. Почти пуста. Лишь мягко светился серебряный чернильный прибор, ее подарок на юбилей. Танцующие пастушок и пастушка, пасторальная сценка, наивная и манерная. Она усмехнулась, представив Кирку сидящим в отцовском кресле. Наверное, он уберет танцующую парочку, он всегда подсмеивался над их «старорежимными» вкусами.

Она выдвинула ящик, он был набит бумагами. Аккуратные конверты с датами. Архив. Павел сказал, в костер. Неактуально. Все нужное в офисе и в компьютере. Она отправилась в кухню за пластиковыми мешками.