Осенняя Осанна

Ибо пламень юности возгорается с каждым годом все сильнее, много воды слезной приходится лить на то пепелище. Но любовь убережет меня. Девы сторонятся меня – и то есть благо, ибо ощущаю я, если хотя бы одна пожелает прельстить меня, то либо паду я низко, покорюсь ею, либо в кротости отрину все потуги ее прельстительные. Настолько сильно во мне желанье заговорить с девой, коснуться ее, принять обращение ее ласковое, что Господь даровал мне Деву, как образ девственный, очищающий все иные образы.

XV.

Помнится памятной памятью сердца, как Дева одухотворенно садилась возле меня во время учебных занятий, то совместное нахождение за одной партой, как бы являлось тогда единением нашим содружественным, она столь трепетно близка, так приятно сей внимание оказанное.

О сколько секунд, сколько мгновений помнит взор мой, как Дева входила в помещение, явление то будоражило сердце мое, как утренний светоч бороздит темные пространства, так она освещала собою всё сущее, сколь утопично было слышать голос ее несравненный, и я с жадностью поклонника впитывал каждое слово ее, каждый кусочек жизни ее.

Дева сложная натура, может быть, поэтому временами непредсказуема, на вопрос она способна ответить да, или же нет, но чаще изъясняет третий вариант, например молчание, отвержение самого вопроса или смена темы, или устранение самой ценности вопроса. И сей третий ответ, всегда неприятен мне, ведь корень его есть безразличие.

XVI.

Отсутствие в Деве чувств ко мне доказывает отсутствие такта в речи ее разговорной. Она ведает о моей величественности изъяснения при серьезных темах, но не желает остудить меня, охладить словом нежным. Вместо того, она говорит со мною словно с вещью бессердечной. Она не проявляет женскую снисходительность или покорность, а пишет свои краткие мысли, состоящие из двух трех слов, навеянные чужими заблуждениями, и я тогда крушу их, воспаляясь. Она, под действием силы моей становится податливой. Однако желаю я быть кротким, быть восхищенным в речах, а не властным. Если бы были в ней чувства, то оны бы думала, прежде чем писать что-либо, прежде чем молчать, она бы сканировала мое душевное состояние, мое настроение, и говорила посему в меру положения вещей сердечных. Но бесчувственно пишет она мне, нисколько не задумываясь о последствиях слов своих. Подозреваю я тогда, что если оставлю я ее, перестану писать, то Дева вовсе не вспомнит обо мне, как о случайном прошлом. Потому стремлюсь я к ней, и она обращается ко мне, покуда я стремлюсь. Покуда Провидение не оставило нас.

XVII.

Укорите меня глаголя – что ты поучаешь Любимую Деву свою, призываешь ее к добродетели, пытаешься изменить ее, воззрись лучше на самого себя. Отвечу вам – я так и поступаю, ибо она есть я, мы единое целое, и если меня мучает страсть, я борюсь с нею, призывая Господа на помощь, также и страсть Любимой – моя страсть, я борюсь с нею словом. Я не смею осуждать вас, но смею осуждать пороки ваши, но себя я осуждаю, ее понуждаю отвергнуть всё злое. Мы есть едины, посему не разделяйте нас, посему не могу я со спокойствием взирать на ее страдания, кои пытаюсь я облегчить словом и обликом жизни своей.

XVIII.

После сего бурного выплеска безразличия ее ко мне, страшусь я сильно искушения, ибо обида велика моя, если подойдет ко мне дева с предложением общения или более того предложит погулять, то смогу ли я отказать ей, устоять пред сим искусом, смогу ли поведать ей о наличии у меня Любимой Девы, для которой я ничего не значу. Ибо силен во мне голод, женское тепло слова, касанья, успокаивают, но и воспаляют, должно быть, но я возбужденно холоден всегда пред ними. Смогу ли я устоять пред искушением? Я страшусь измены, ибо как начертал Данте в одиннадцатой песне Ада:

“Есть грех еще – ужасен и жесток, –

Он – смерть любви: его зовут изменой.”

Однако благостен Господь, ибо девы не проявляют внимания ко мне, страх тот есть фантазия моя. Но может, сыщется одна безумная, непохожая на других, которая различит во мне нечто человеческое. Но нет, они одинаковы, ибо запрещено им Провидением поступаться ко мне, по слабости моей. Верность моя оттого будет непоколебима, даже когда для Любимой верность моя безразлична.

Убереги меня Господи от искушений сих.

Я плачу, источаю горесть, осознавая – она не желает встретиться со мной, пребудет ли ко мне. Но верю, встреча наша состоится на Небесах. Сколько мне ожидать сего свершенья, сколько: день, год, десятки лет. Я ведаю, что не должно торопить жизнь, не должно просить у Бога исход, но в разлуке быть, значит иметь желания. О, эта трагедия жизни моей, когда же окончишься ты, когда перестану я слезы источать впустую, оные жгут мне очи и сердце содрогают.

XIX.

Величаю Любимую Девой, по любовному искреннему видению ее, ибо верю я, она невинна в девственности, нецелованны ее уста, и никто не надругался над нею. По чистоте своей кротка она, посему страшится выказать мне чувства свои, отчего воображается мне, будто холодна она, но верю я, однажды Дева отворит мне сердце свое. И сей книга станет ключом к сердцу ее.

XX.