Осенняя Осанна

Когда я встречаюсь с Любимой, из-за моих признаний, восхищений ее красотою, моих сердечных воздыханий, встреча походит на романтическое свидание, но в Арине будто появляется некое отторжение, потому что в ней нет любви ко мне, потому что не я ее возлюбленный, я как бы некая пародия. Может быть, она даже считает, что я играю, поэтому она так спешит со мною расстаться, поэтому так не торопится вновь встретиться.

(Я пробуждаю в ней сокрытые чувствования, которые мне прекрасно видны, она стесняется их или даже страшится тех странных душевных ощущений)

XII.

Если бы я тогда прошел мимо тебя, не заметив, ты бы окликнула меня, погналась бы за мною?

(Наша божественная четвертая встреча состоялась. И этот вопрос уже не имеет какого-либо значения)

При наших встречах ты просишь меня не молчать, однако сама не торопишься отвечать на мои признания и пропускаешь мои письма, будто они пусты, неужели я изливаю душу зря.

(Я выплескиваюсь в малую меру своих чувств, но и это оказывается слишком тяжелым для твоего восприятия, таково мое бремя – пространно изъясняться, но я жалею тебя, пишу весьма нежно, усмиряю слог, и ты читаешь, чего же еще мне надобно, ты ведаешь, и это главное)

XIII.

Сегодня я посетил ту остановку, где мы повстречались этим летом, я сидел и плакал, мне было радостно и одновременно грустно. Тогда я осознал, что буду часто сюда приходить. Оказывается, я живу прошлым, ведь настоящее ты мне не хочешь даровать. Я вижу, как мимо меня проходят пары влюбленных, а я сижу на скамейке и разговариваю с призрачным видением. Они улыбаются, а я плачу. Они хотят жить, а я хочу умереть.

12.08.2012г.

(Одиноко мне порою бывает, но во мне нет той уничтожающей зависти, ведь и у меня имеются радости воспоминаний, я навещаю места, где они явились мне во всем своем великолепии. Твой облик благословленный согревает меня несоразмерно заботливо)

XIV.

Места наших встреч мои любимые, я гуляю как всегда один и посещаю их, те памятные мгновенья счастья хранят память о нас. Путь от кинотеатра до центра города, скамейка возле подъезда твоего дома, место твоей работы в Москве, и остановка возле театра. Вот четыре облика моих скромных радостей.

(Здесь можно поставить многоточие, о, сколько их еще будет…. Все достойны упоминания и восхваления)

XV.

Вот вторая книга сотворена мною, ради создания любви в тебе, Арина. Ради воспламенения любви ко мне, те нежные чувства, дабы мы полноценно обрели друг друга в таинстве венца. Но если и в этот раз ты отнесешься к книге посвященной тебе с безразличием, то такого удара я уже не вынесу. Если гений не смог оживить тебя, то никому из смертных то неподвластно. Значит я еще один год или более года, думал о тебе, писал о тебе никчемно, страдал, о как я мучился, я грелся тем огоньком, что ты мне даровала последней встречей, я обманывал себя, будто им можно согреться, его можно назвать обычными отношениями любовной пары, но дрожал от холода и любовного голода, писал неустанно, надеясь совершить вторую попытку покорить твое сердце. Я отдал на это годы юности, вот уже четвертый, вот уже на подходе пятый. Видимо для тебя я никто, ведь ты не желаешь хвалить или осуждать мои творения. Кто тебе будет посвящать книги и картины, кто? Только я один. Но ты не ценишь то, что даруется тебе. О если бы ты любила меня, вдохновляла каждодневно, а не раз в год, то и предоставить невозможно насколько велики были бы мои произведения. Но ты видишь меня ничтожным и слабым, и тебе нравится видеть меня таковым, ибо ты ничего тогда не теряешь, и ты желаешь видеть мои творения ничтожными, дабы они не создали славу тебе как о деве, не позволившей гению воспарить в полную мощь таланта своего, как о деве жестокой и бессердечной. Но иная слава достойна тебя, и те помыслы отчаяния сокрушают душу мою, они лукавы, ибо они содрогают меня утробно, приводя в отчаяние с одной единственной целью – погубить меня, они призывают меня к самоубийству, и как видишь, я попускаю их, но вовремя останавливаю. Оттого я много страдаю. Надежда подкрепляет силы мои, ибо вот вторая книга создана, и, познав ее, ты, Арина, полюбишь меня, обратишься ко мне, и более не расстанемся мы. Для этого я творил, для этого я жил. Но если откажешь ты словам книги сей, то ты лишишь меня и творения, и жизни.

XVI.

(Немыслимая глупость. Ты вольна поступать, как велит твое сердце, как подсказывает тебе твоя совесть. Я не имею никакого права тебе приказывать, осуждать тебя или поучать тебя, более чем ты можешь принять. Помни что в твоих руках всего лишь мое бесславное творение, не надо вешать на меня всевозможные ярлыки, не надо думать о моем будущем, не надо завидовать мне, ибо я творец создавший сей книгу, который любит тебя, и не более того. Я обращаюсь к тебе, к живому человеку, столь дорогому мне, открываю для тебя душу, чтобы ты помнила меня и любила, как заповедовал Спаситель.