Осажденная крепость

— Идите себе, я ведь ничем особенным не больна. Извините меня, господин Чжао!

— Ну, пустяки! Давайте считать сегодняшнюю встречу предварительной, а когда вы поправитесь, я пришлю официальное приглашение. Через полтора часа верну вам жениха в целости и сохранности. Пошли, Хунцзянь. Впрочем, вам, наверное, нужно совершить ритуал прощания? Я подожду возле лифта.

Хунцзянь увлек его, бросив на ходу:

— Хватит острить!

В этот вечер Синьмэю нужно было поговорить с Хунцзянем о делах, но не хотелось нарушать атмосферы дружеской встречи… Изучая политологию в Америке, Чжао прослушал курс «психологии дипломатии». Лектор, служивший до этого советником в ряде посольств, помнится, рассказывал, что американцы на банкете заводят серьезные разговоры еще до того, как подали кушанья, тогда как европейские дипломаты говорят о важных вещах только после десерта, за кофе. Потом он поинтересовался у Синьмэя, как поступают в подобных случаях китайцы. А он, Чжао, сидел с вымученной улыбкой и не мог произнести в ответ ничего вразумительного.

Сейчас, выходя с приятелем из гостиницы, он сказал:

— Ты уже с полгода не пробовал европейской кухни. Хочешь, сходим в австрийский ресторан? Здесь недалеко, пойдем потихоньку, поговорим.

«Однако вид у тебя весьма процветающий, — подумал Фан, — не иначе как начальником стал». Но вслух он произнес:

— Стоит ли тебе так тратиться!

Чжао откашлялся и спросил, глядя прямо перед собой:

— Почему вы не сыграли свадьбы перед отъездом?

Хунцзянь мгновенно вспыхнул и тут же сообразил, что, привыкнув за время пути расписываться в гостиницах как «г-н Фан с супругой», он и здесь, в Гонконге, ничего не соображая после полета, сделал так же. Радуясь, что идущему рядом Синьмэю не видно краски стыда на его лице, он пустился в объяснения:

— Понимаешь, я сам на этом настаивал, а она ни в какую. Говорит, подождем до Шанхая, а то родители…

— Значит, ты слишком weak. — Чжао посчитал, что нашел очень удачное английское слово: если между Фаном и Сунь еще ничего не было, его можно понять как укор в слабохарактерности, в том, что идет, мол, на поводу у невесты. Если же то, что имел в виду Чжао, уже произошло, это слово звучало как намек на поговорку but the flesh is weak[140].

Словно преступник, чья вина уже доказана, Фан вдруг совершенно забыл, что у него горят щеки.

— Я и сам теперь жалею. Однако домой все равно надо съездить. К тому же подготовка к свадьбе — дело хлопотное, пусть ее родители займутся.

— Это правда, что Сунь сильно тошнит?

Фан обрадовался, что Чжао сменил тему разговора.

— Да, самолет сильно трясло. Впрочем, я перенес эту тряску неплохо. Видно, она устала — поднялась очень рано, а вчера сама тщательно уложила весь багаж. А помнишь, Фань И на ужине у Ванов выдумывала, будто Сунь — неряха, никогда не прибирает свои вещи?

— Если все дело в тряске, значит, скоро пройдет. Только, помнится, в прошлом году уж как наши автобусы качало, но Сунь при этом чувствовала себя хорошо. Может, тут еще какая-нибудь причина? Я слышал, что тошнота… Впрочем, у меня нет опыта, — быстро закончил он и деланно рассмеялся.

Возвращение к прежней теме застало Фана врасплох… Человек покинул бомбоубежище в уверенности, что налет кончился, и вот — попадает под следующую серию бомб! Уже и не стыдясь, но волнуясь, он стал твердить, что этого не может быть, хотя в душе прекрасно знал, что еще как может.

Жуя мундштук, Чжао сказал:

— Хунцзянь, ты знаешь, я питаю к тебе дружеские чувства. Так вот. В юридическом смысле я вовсе не опекун мисс Сунь, однако ее отец поручил мне заботиться о ней. Я прошу вас обоих не дожидаться возвращения в Шанхай, а оформить брак здесь, причем наименее канительным способом. Раньше чем через неделю билет на пароход вы не купите, так что придется пожить некоторое время в Гонконге. Будем считать ваше пребывание здесь медовым месяцем. Не говоря о прочем, прикиньте, каковы были бы затраты в Шанхае на один только свадебный стол! Ну, а финансовые дела семейства Сунь мне известны, да и у твоего отца вряд ли есть лишние деньги. И почему, собственно, они должны платить за вашу свадьбу?

Чжао привел еще ряд доводов в пользу скорейшего оформления брака. Фана они вполне убедили; ему даже показалось, что с его пути убрана серьезная преграда:

— Я сразу же расскажу обо всем Жоуцзя. А кстати, ты не знаешь, существует ли здесь гражданский брак? Это очень упростило бы формальности.

Довольный успешным окончанием взятой на себя миссии, Чжао заказал бутылку вина.

— Помнишь, как ты меня напоил? Сегодня я тебя буду спаивать, пусть Сунь сердится, если хочет!

Он расспросил о событиях в университете, потом вздохнул:

— Я вспоминаю о нем, как о кошмарном сне. Кстати, как она там?

— Кто? Госпожа Ван? Я у них не бывал, но слышал, что она выздоровела.

— Мне ее жалко, — промолвил Чжао. Заметив, что на лице Фана вот-вот появится улыбка, он добавил: — Мне хочется всех пожалеть — и Ван Чухоу, и себя, и Сунь, и тебя…

Фан расхохотался: