Осажденная крепость

Но Фан заметил, как она краснеет, как улыбается через силу. Он поздравил себя с тем, что вовремя почувствовал опасность и скрыл многое, о чем мог бы еще поведать. Ей захотелось взглянуть на фотографии Су Вэньвань и Тан Сяофу, и Фану стоило больших трудов заставить ее поверить, что он не привез их с собой.

— Но дневник ты с собой захватил? Наверняка в нем есть немало интересного!

— Что ты! — вскричал Фан. — Разве я похож на тех писателей, которые так нравятся Фань И? И с какой стати влюбленный будет тратить время на дневник? Не веришь — сходи ко мне, посмотри сама.

— Говори потише, люди слышат! И с чего это ты стал мне грубить? Таким тоном можешь разговаривать со своими Су и Тан!

Фан сердито замолчал. Сунь пристально посмотрела на него и усмехнулась:

— Сердишься на меня, а смотришь в другую сторону! Хорошо, я виновата, все цепляюсь к тебе. Прости, пожалуйста!

Словом, спустя месяц после помолвки Фан почувствовал, что у него появилась хозяйка. Сам он не сумел приручить Сунь и только дивился ее искусству дрессировки. Нет, Чжао Синьмэй не ошибался, когда утверждал, что эта девушка себе на уме. Будучи на шесть лет старше и гораздо больше повидав в жизни, Фан поначалу не относился к ней серьезно, во всем ей потворствовал. Когда пошли разговоры о перезаключении контрактов, Сунь сказала:

— Я, разумеется, откажусь от приглашения, но почему бы тебе не поговорить с Гао Суннянем начистоту? Может быть, он просто забыл о тебе? Самому спросить неудобно — можно попросить кого-нибудь.

Фан не послушался, да и она сама вскоре поняла, что дело было не в забывчивости ректора. Фан пошутил:

— Видно, не удастся нам пожениться — я лишаюсь работы и не смогу прокормить тебя.

— А я и не рассчитывала на тебя. Вернемся в Шанхай, я попрошу папу — он что-нибудь придумает.

Однако Фан не хотел возвращаться в Шанхай, а предлагал ехать в Чунцин, где Чжао устроился на работу в Комитете обороны. От него пришло такое радостное письмо, что казалось, будто его написал вовсе не тот человек, который недавно в полном смятении чувств бежал из городка. Неожиданно она наотрез отказалась:

— Синьмэй ничем не выше тебя, просить его о помощи унизительно. И потом, кто как не Чжао рекомендовал тебя в университет! И вот результат: профессором ты не стал, доцентство не сохранил. Так можно ли полагаться на его рекомендации?

— Послушать тебя, так хуже моего положения и не придумаешь. Ты все-таки выражайся поосторожнее.

— В любом случае я должна повидаться с родителями, да и тебе следовало бы познакомиться с будущими тестем и тещей.

Фан предложил сыграть свадьбу здесь — оно и проще, и в пути будет удобнее, но Сунь промолвила со вздохом:

— Я и так не спросила согласия родителей на помолвку. Хорошо еще, они меня любят и не обиделись. Но со свадьбой так не выйдет, надо оставить последнее слово за ними. Да ты не бойся, у меня папа не злой, ты ему сможешь понравиться.

— Кстати, — вспомнил Фан, — а где то письмо твоего отца, которое послужило толчком к нашей помолвке?

Сунь посмотрела на него непонимающими глазами.

— Ну, как же, неужели забыла? То, что пришло в ответ на анонимку! — и с этими словами он легонько дернул ее за нос.

Она отбросила его руку:

— Противный! Теперь нос будет красный. А то письмо я прочла и от обиды тут же разорвала. А надо было бы сохранить, уж теперь-то нам никакие сплетни не страшны!

И она крепко стиснула его ладонь.

Узнав о помолвке Фана, Чжао прислал авиапочтой поздравительное письмо. Хунцзянь показал его невесте. Дойдя до слов: «Итак, сказанное на пароходе подтвердилось. Ха-ха!» — она поинтересовалась, о чем идет речь. Для Фана теперь невеста значила больше, чем друг, и он пересказал все замечания, которые Чжао сделал на ее счет. Она вышла было из себя, но сдержалась и сказала:

— Все вы, мужчины, бесстыдники. Хвастаетесь, будто женщины за вами бегают, а посмотрели бы на себя в зеркало! Наверное, Лу Цзысяо тоже рассказывает, будто я была в него влюблена. Синьмэй про меня больше ничего плохого не говорил? Давай уж выкладывай все до конца!

Фан перевел разговор на другое и отметил, что неспроста Сунь не желает содействия Чжао в трудоустройстве. Тогда он предложил не возвращаться в Шанхай прежней тяжелой дорогой, а через Гуйлинь добраться самолетом до Гонконга, а Чжао он попросит похлопотать насчет авиабилета. Этот план Сунь одобрила. В ответном письме Чжао сообщил, что в конце июля его мать собирается из Тяньцзиня приехать в Гонконг, и он полетит туда, чтобы забрать ее в Чунцин. Можно было бы встретиться в Гонконге, обо всем поговорить. Но Сунь нахмурилась:

— Не хочу с ним встречаться, он насмешничать станет. Ты не должен позволять ему смеяться над собой!

— Ну, посмеется немного и перестанет. Чего тебе волноваться? Ты же станешь женой его названого брата, ему придется величать тебя невестушкой!