Осада (СИ)

– Она ушла, – были первые слова Кондрата, едва Лисицын переступил порог дома. Тот кивнул, рассказав о встрече у подъезда. – Я хотел воспрепятствовать, в городе очень неспокойно. А почему ты не был против?

Борис не знал, что ответить, он еще не пришел в себя после поцелуя, а потому ответил вопросом на вопрос, спросив что Микешин ищет в вещах Опермана. Дьяк пожал плечами.

– Для меня, да и для вас, я думаю, приятный сюрприз, у меня наклевывается треба. Соседи снизу, ну те, с которыми мы встречались вчера, они попросили помолиться за безопасность шурина, со вчера не выходящего на связь, – Борис невольно вспомнил Аню. – Я приду к ним, успокою.

– Странный способ успокоения, нет бы поехать да узнать, что к чему… а что ищешь, ты так и не сказал.

– Карту Москвы. Мне придется ехать на место, а путь по нынешним меркам неблизкий и небезопасный, до проспекта Мира, там какая-то знакомая этого шурина живет, некая Алла Ивановна Филиппова, к ней, верно и поедем. Хорошо у меня есть с собой, – он вынул пистолет ГШ-18, Борис подозрительно взглянул на поблескивающее металлом оружие.

– А ты хоть стрелять умеешь? Странный пистолет.

– Да, мне его подарили… тоже за требу. Сказали, пользоваться просто. Я не проверял. Посмотрим, все мы в руках Господних, да не отведет он длани Своей, простертый над нами, грешными.

Сказано было будто в издевку, хотя вряд ли Микешин задумывал подобное, собираясь в путь, он уже полностью погрузился в предстоящее действо, а потому разговаривал с Лисицыным на своем языке. Бориса же это покоробило изрядно.

– Карта должна быть в компьютере, посмотри. А вообще мне странно все это. Ехать куда-то и устраивать коллективные моления – вместо того, чтобы искать человека.

– Просто потому, что ты не хочешь принять простой принцип – вера спасает, – почти ласково ответил Микешин. – Мы взовем ко Всевышнему, наши молитвы…

– Ах, ну как же все просто. Лишь бы ничего не делать. Воистину лень это не только двигатель прогресса, но и веры человеческой. Раньше была куча богов, и того и другого, и третьего, к каждому обратись по-своему, да помни, с кем из других богов он дружит, с кем враждует, чтоб не перепутать,  а то какую гекатомбу придется принести всем оптом.  А тут чего проще, помолился, и вроде как помог. Особенно ты, – сказано было с таким нервным напряжением, что Микешин поневоле вздрогнул и поднял голову от монитора. – Да, ты, утешитель, смиритель, и полупроводник идей божьих в мир…. Вот Настя та же, что ты для нее сделал – ничего, просто повис на шее, как дите малое, вцепился, как клещ и сосешь заработанные ей деньги, пока она может продавать свое тело. Конечно, тебя это волнует, а ну как дурную болезнь подхватит и не сможет работать. Вот ты ее и отмаливаешь. Ну и заодно своеобразно так сострадание проявляешь. Дескать, ты согрешила, а я вот тебя перед господом отмазал. Можешь грешить дальше, я все равно отмажу. И главное, как просто, вместо того, чтобы пойти работать, куда легче найти способ и обойтись служением.

К удивлению Лисицына Микешин все это время упорно молчал, отвернувшись, он занялся содержимым компьютера, выискивая нужную программу. Наконец, нахмурясь, сказал негромко:

– По-своему ты прав, но только по-своему, ибо не понимаешь суть служения Всевышнему. Да что служения, суть веры. Вера обязана быть слепой, она не предусматривает чудес и объяснений, она зиждется лишь на том простом постулате, что человек не один, и что всегда, в любой момент он может опереться на плечо, найти опору в самой сложной ситуации, когда его покидает даже надежда. Тебе с твоей концепцией информационного поля, этого просто не понять. Ведь даже если ты веришь в это поле, как ты сможешь просить у него помощи.

– А я и не прошу.

– Тогда зачем оно тебе?

– Для объяснения лакун в законах мироздания. Я не верю ни в злого ни в доброго бога, и говорю что всякое божество есть антропоморфизм, а большее приближение к истине это именно моя догадка.

– Честно, не хотел бы, чтобы она подтвердилась хоть в какой-то мере.

– Это потому, что ты потеряешь работу?

– Это потому, что я потеряю себя.

– Это одно и то же. Без церкви ты действительно никто.

– Ты совершенно прав. Когда меня отлучили, только вера и… и только, удержала меня на плаву. Остальное… тлен…. – он хотел сказать что-то другое, но мысли остановились, он позвал Бориса: – Странно, тут порнография какая-то в папке «Снимки». Я думал, карты со спутника, а…

Борис подошел, приглядываясь. Фото в папке находилось несколько десятков, он перевел режим просмотра содержимого из значков в эскизы – и замер. В разных позах, в причудливых позах, всегда обнаженная, всегда жаждущая, со знакомой постели, на которой теперь спал Кондрат, на него смотрела… Аня.