Осада (СИ)

– Ну не сердись, – она поцеловала его в щеку. – Может мы договоримся и вместе будем жить. Твое мироощущение это не смутит?

Микешин не знал, что ответить, Настя то казалась ему загадочной и недоступной, то простой и настолько предсказуемой, что иной раз он ловил себя на мысли, мог отвечать за нее. А вроде знакомы-то меньше месяца. Хотя с Борисом она и вовсе знается всего ничего. Его почему-то задевало, что это не те чувства, на которые он хотел бы рассчитывать, а скорее, тонкий расчет на недалекое будущее – на все грядущее, что у них осталось. И от этого ему становилось немного не по себе. Странно, вроде бы и отчасти зависть, что вовсе незнакомый человек сумел завладеть тем, чего он добивался все это время – душой девушки. И еще то, что душа эта, которую он так старательно вымаливал, все равно окрашивается черным.

Кондрат дернул щекой и отвернулся. Господь будто играл с ними тремя в какую-то неведомую никому, кроме Него, игру.

Борис пришел, и парочка снова занялась собой, позабыв о прежних сомнениях, противоречиях и тревогах, оба столь быстро накрутили себя, что  и сами с готовностью верили обещаниям, жаждая немедленного их исполнения. Трудно сказать, сколь долго продолжалось бы их почти истерическое единение в готовности отдать себя другому, если бы не мобильный Лисицына. На него пришло сообщение о получении видео от неизвестного лица, бояться вирусов было как-то глупо, Борис не раздумывая распаковал ролик.

Запись длилась около трех минут. На ней оказалась запечатленной смерть Пашкова, от первых минут до последних, до самого расстрела. На грохоте очередей запись и оборвалась.

Настя смотрела в экран мобильного через плечо Бориса. Склонившись к ушу, шепнула:

– Ты думаешь, это правда?

– Даже не знаю, качество картинки вполне приемлемое, а вот то, что мы видели… Кондрат ты бы посмотрел.

– Я уже получил такой ролик еще утром.

– И молчал?

– Я не поверил. Даже не знаю, верить ли сейчас. Это безумие какое-то.

– А что сейчас не безумие? – неожиданно спросила Настя. – Может быть, мы? Да, мы безумны, раз ведем себя как нормальные в ненормальной жизни, – она пристально посмотрела на Микешина, но тот не ответил. Отвечать оказалось нечего.

К ночи скорбящие о погибшем царе и утерянном с ним порядке, начали ломиться в магазины, забрались на склады, и кажется, получили достойный отпор, не то от продавцов, не то от доброхотов, оказавшихся там первыми. Перестрелки, начавшись около одиннадцати, преследовали слух часов до пяти утра, стрельба давно уж вошла в привычный рацион шумового меню города, но вот ответный огонь еще не стал привычен, и потому все трое некоторое время вслушивались, пытаясь забыться, к ночной стрельбе. Утром встали разбитые, шальная пуля нашла лазейку, просквозив стекло и застряв в воздуховоде. Кондрат, видевший всю ночь сновидения религиозно-мистической тематики, счел это дурным предзнаменованием. Борис проследил траекторию, обнаружив, что стреляли как раз из лагеря беженцев. Из бывшего лагеря, кроме нескольких окончательных трупов, за которыми никто не спешил приезжать, да груды мусора, на месте двух десятков палаток не осталось ничего. Табор внезапно снялся с места и ушел в ночь.

Кондрат немедля включил телевизор, но тот не работал. Пощелкав кнопками, он обернулся к Борису и снова подошел к окну. Тот едва смог оттащить его от небезопасного занятия.

– Лучше не высовываться, – произнес Лисицын, задергивая шторы: комната немедля погрузилась в полумрак. – Я пойду к соседям, узнаю, что к чему, а вы сидите тут. – И захлопнул дверь прямо перед носом у Насти.

Соседи, точнее соседка, знакомая Леонида, Аня, оказалась дома, она так же была напугана стрельбой, но еще больше отсутствием мужа, звонившего два часа назад – часы показывали полдень – но так и не добравшегося до дома с Нахимовского проспекта. Муж все еще умудрялся работать – на складе одного из магазинов, куда устроился как раз перед восстанием, чтобы переждать время за пустячной работой на недолгий летний период. Как оказалось, она стала истинным спасением для молодой семьи. Аня переносила все происшедшее очень тяжело, сидела на антидепрессантах, да и Даша, дочка десяти лет, уже пила снотворное, тем более, прошедшей ночью. Сейчас она сонная, смотрела работавший телевизор, какие-то мультики. Это означало лишь одно – поставщик связи Леонида перестал существовать.