Оружейник

— Первым делом выражаю вам благодарность от своего лица и лица командования за предложение помощи, — начал я неуверенно. Но никто даже не улыбнулся. Петрович, напустив на лицо суровость, сжимал автомат, стоя рядом со мной. — Дела у нас тут серьезные. Нападение врага ожидается сегодня под вечер… Враг силен и многочислен. Пощады нам не будет. Наша задача — по возможности отбросить противника за линию леса. Держаться будем до последнего. Мы ожидаем подкрепления, но подмога прибудет не раньше ночи. Нам надо выстоять до их подхода… а потом посмотрим еще — чей калибр побольше!.. Пленных берем, бессмысленной резни не позволю. Сейчас у нас есть пара-тройка часов — отдохнуть после марша, поесть, вооружиться. Есть ли ко мне вопросы? Если нет — командиром батальона назначаю… Петровича, — усмехнулся я, поняв, что не знаю ни имени, ни отчества своего добровольного помощника. — Если все понятно, добро пожаловать в бункер, — я вытянул руку в направлении входа.

— Направо! — резко скомандовал Петрович, становясь рядом с правофланговым.

Строй слаженно и почти бесшумно повернулся к бункеру, как вдруг откуда-то с другой стороны, сверху, с неба, затянутого низкими свинцовыми облаками, послышался грохот, лязг и скрежет.

Двести человек вздернули головы и проследили взглядами за странного вида флаером, удивительно быстро снижающимся над лесом. Разглядев облупленные желтые с голубым крылья, я едва сдержался, чтобы не засмеяться в голос.

Наша взлетно-посадочная полоса после отражения пиндосского нападения походила на дорогу на Берлин году эдак в 1945. Воронка на воронке, яма на яме, кучи песка и горелой земли… И ровно по центру — флаер ВВС СШП, сбитый нашими "Корнетами" в дневном бою. Пилоты оказались молодцами, смогли посадить машину на брюхо и невредимыми присоединиться к своим войскам. Я хотел было дать Искину распоряжение убрать агрегат в ангар — может быть, удалось бы его отремонтировать и использовать в своих целях, но навалившаяся усталость не дала мне этого сделать. И вот аккурат на красавец-флаер под острым углом заходил на посадку мой старый знакомый — желто-голубой ржавый флаер со склада матобеспечения.

Петрович открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не успел. Подняв вокруг себя тучи пыли, огласив пространство жутким воем, рассыпая снопы искр, с неба на поверженный вражеский флаер рухнул его отечественный собрат.

— Вот это да, — стаскивая с головы грязную кепку, прошептал Патлатый. — На таран пошел…

— Герой!.. Орел!.. — выдохнул его брат-буровик, во все глаза глядя на груду дымящихся обломков.

— Мужики, это же камикадзе какой-то… — донеслось откуда-то из глубины строя.

Остальные, потрясенные мужеством неизвестного пилота, молчали.

— Давай руку, слышь? — вдруг раздалось из-под обломков. — Говорил я тебе, — почини ты уже штурвал. А ты мне что ответил?

— А что я мог тебе ответить? — воскликнул второй голос. — Правду! Зачем чинить то, на чем уже никто и никогда летать не собирался?!

— Так и скажи, что запчасти пиндосам сторговал, на водяру выменял, — продолжал первый. — Ну чо, пролюбили-таки флаер. Теперь в пехотуру отправят, ты как — готов рыть траншеи?..

Что ответил второй летчик, мы не услышали, зато отлично увидели две фигуры, выбравшиеся на свет из-под останков своего и пиндосского флаеров. Увидев наше построение, они, так и держась за руки, кряхтя, слезли с горы обломков и торопливой походкой подошли ко мне.

— Хо! — жизнерадостно воскликнул мой знакомец — Колобок со склада запчастей. — А вот и мы! Не ждали?!

— Добровольцы? — уже не пытаясь не рассмеяться, добродушно улыбнулся я, пожимая руку мрачному Бородатому.

— Да прям, — хмыкнул тот. — Ищи дурачков. Скажи спасибо своей Железяке!

— Искин? — позвал я своего помощника, сгорая от любопытства.

— Да, это сделал я! — горделиво откликнулся Искин. — Нечего отсиживаться на складах, когда Отечество в опасности! — высокопарно доложил он и замолк.

— Обесточил склад. Ни тебе жратву разогреть, ни обогреватель включить, — горестно развел руками Колобок. — Машинка для подачи печенек тоже на электричестве! Понятно, приказала долго жить. А твой этот электронный друг не унимается — вперед да вперед. На войну да на войну. Никуда от него не спрячешься!!! Сам наш флаер завел, автопилот врубил… Куды нам деваться было?..

— Теперь, небось, в пехоту пошлешь? — с надеждой на мой отрицательный ответ поинтересовался Бородач. — Мы-то так себе вояки. Нам бы лучше по складской части…

Тут я не выдержал. Все напряжение последних дней, все переходы от безнадежности к вере в победу, все желание выстоять и в конце концов убраться отсюда — хоть в сорок второй год к Сталину, хоть к черту на рога, — все вылилось наружу в неудержимом хохоте. Я согнулся пополам, глядя на растерянные лица кладовщиков, перемазанные сажей, и смеялся так, как давно уже не приходилось.

— Ну е-мое, кормить-то нас сегодня будут?! — донеслось из строя.

Подготовка к бою