Орлы в буре

мальчики. Лучше, чем любые другие войска, — сказал он.

Гребаные преторианцы, — беззвучно крикнул Пизон Метилию, который, в свою очередь, незаметно сделал непристойный жест в сторону

опциона.

197

Вскоре после этого трубы созвали два легиона в лагере в интерваллум.

Время шло. По безоблачному небу распространялась тьма; появлялись

звезды. Только западный горизонт оставался светлым. Несмотря на их

центральное положение, Пизону и его товарищам не потребовалось много

времени, чтобы заскучать. Возмущенный неуважением преторианца, уверенный в себе после своей шутки над Тубероном, Пизон придумал

дерзкий план. — Господин?

Тулл поднял бровь. — Да?

— Разрешите отлить, господин?

— Сделай это быстро.

— Да, господин. — Не обращая внимания на вопрос Метилия о том, что он на самом деле делает, Пизон бочком направился к нужникам.

Миссия Пизона заняла больше времени, чем он ожидал. Когда он

вернулся, наступила ночь, и оба легиона были на месте. Приветствий не

было, а это уже кое-что – Германик еще не прибыл, значит, успел вовремя.

Тулл будет недоволен его продолжительным отсутствием, но на этом все.

Осторожно, избегая взглядов офицеров, Пизон спешил между рядами

легионеров, используя свет костра, чтобы найти свою центурию.

— Где, во имя Аида, ты был? — прошипел Метилий, когда Пизон

пробрался в их гущу.

— У тебя должно быть запор. — Дульций ухмыльнулся. — Хорошо, что меня не было рядом.

Их

вопросы

и

комментарии

вполголоса

продолжались.

Раздосадованный сначала их любопытством, а затем раздражением, Пизон не

ответил.

Даже стоящего в шестом ряду, Туллу не потребовалось много времени, чтобы заметить его. — Почему так долго? — рявкнул он.

— Извините, господин. Понос, господин. — Хихиканье его товарищей

началось сразу. Он никогда не услышит этому конца, решил Пизон, но

никакое другое оправдание не годилось.

Нахмурившись, Тулл, казалось, собирался сказать что-то еще, но ему

помешал приход Германика. Раздались спонтанные громкие возгласы

одобрения. Тысячи подбитых гвоздями калиг стучали по земле. Преторианцы

вытянулись. Свет отражался от доспехов Германика, когда он подбежал к

проходу на вершине крепостного вала. Высокий, царственный, внушительный, он стоял лицом к толпе солдат.

— ГЕР-МАН-И-К! — приветствия зазвучали громче.

Контраст между командующим и грязными, забрызганными кровью

легионерами не мог быть более резким или вдохновляющим. Полированная

бронза, инкрустированная серебром. Малиновые перья. Красный шелковый

198

пояс. Лакированная кожа. Все в Германике источало власть, богатство и

статус. Наступила тишина, но вместо того, чтобы сразу начать говорить, он

позволил ожиданиям солдат возрасти.

«Какой полководец», — подумал Пизон с яростной гордостью. «Наш

вождь»!

— Солдаты Рима! — Громко зазвучал голос Германика. —

Сегодняшняя битва была долгой и упорной.

Головы кивали. Мужчины хлопали товарищей по плечу, рыча в знак

согласия.

— Несмотря на жару, условия и решимость врага, вы победили. Вы

истинные сыны Рима! Я приветствую вас за вашу доблесть. Вашу стойкость.

Вашу преданность! — Германик вытянул руки ладонями вверх.

Пизон ревел вместе с остальными, долго и сильно, остановившись

только тогда, когда его голос сорвался.

Спокойный, собранный, Германик подождал, пока утихнет шум. —

Многие из наших братьев пали сегодня, но их жертва никогда не будет

забыта! — Войска снова взревели в знак признательности. — Германик

продолжил: — На рассвете рабочие отряды будут отправлены на поиски

каждого тела, будь то легионер или ауксиларий. Погребальные костры будут

видны за много миль, как предупреждение дикарям, что мы все еще остаемся

на их территории. По-нашему возвращении к Ренусу для каждого павшего

солдата будет воздвигнуто надгробие – за мой счет. Деньги будут выплачены

семьям погибших. Те солдаты, чьи ранения требуют увольнения из армии, также не останутся без них. И вы, мои храбрецы, – когда придет день

выплаты жалованья, каждый из вас получит пожертвование в семьдесят пять

динариев.

Раздались одобрительные возгласы, когда восхищенные легионеры

выразили свою благодарность.

Затем Германик объявил, что летняя кампания окончена, что вызвало

новые торжества. Когда прибыли фургоны, чтобы раздать его собственные

запасы вина, войска пришли в бешенство. Мало кто заметил, как наместник

спустился по ступеням и ушел, сопровождаемый своими преторианцами.

— Жалованье за три месяца и полный бурдюк вина из запасов

Германика – чертовски неплохо для одной битвы, — высказал мнение

Метилий.

— За это стоит произнести тост, — сказал Пизон, наклоняясь и делая

долгий глоток из бурдюка, который он только что вытащил из укрытия.

Благодаря тусклому свету никто не заметил его «брюшко» – на самом деле