Орлы над пропастью

Фрасибул, кашлянув, осторожно сказал:

— Большую часть запасов хлеба в округе мы сумели свезти в город. Римляне, должно быть, уже разведали это и понимают, что скоро им будет не прокормиться.

— Да, прокормить такое войско тяжело...

Царь повернулся к человеку в неприметной одежде, персидского кроя, стоявшему среди приближенных, поголовно облаченных в доспехи, один другого ладнее и богаче.

— Тяжело прокормить, если только подлые вифинцы не распахнули свои ворота римлянину. Поди шлют теперь ему один обоз за другим. А? Что скажешь, Киаксар? — Митридат протянул руку, указывая на человеческие фигурки, копошащиеся у осадных машин и приспособлений, — шлемы-то не римские!

— Я вижу, государь, это вифинцы, — сказал Киаксар, — Потеря Кизика печальна, но Лампсак и Дардан остались за тобой, а значит, флот Неоптолема всегда найдет приют у Пропонтиды.

Для многих присутствующих сказанное оказалось новостью. Они не могли даже предположить, каким образом Киаксару в осажденном городе стало известно об этих событиях, и смотрели на всезнающего царского советника со священным трепетом. Киаксар между тем продолжал:

— Фимбрия знает, что сил у него всего на один мощный рывок. Но он торопится, не спеша, весьма успешно совмещая несовместимое. Все повторяется, как с твоим сыном, государь: быстрая неудача, продуманный ответ. Он горяч, но не глуп, этот Фимбрия.

Митридат уже знал, как зовут полководца, противостоящего ему. Киаксар сообщил ему имя вскоре после того, как побитый сын прибежал под отцовскую защиту. А следом и сам Фимбрия, желая соблюсти формальности, хоть и не надеясь на успех, представился и предложил вступить в переговоры. Митридат ответил отказом.

На этот раз, сидящие на стенах понтийцы более преуспели в подсчете численности вражеского войска. Результаты встревожили. Даже самый грубый подсчет говорил, что римлян и их союзников не менее тридцати тысяч. В Пергаме собралось всего девять тысяч воинов, из которых около пяти — бойцы Диофанта. Они сохранили организацию и порядок, но были весьма деморализованы поражением и грандиозностью потерь. Остальные бойцы — царские телохранители. Отборные воины, они в любом случае будут биться до последней капли крови. Такое незначительное количество войск в Пергаме объяснялось тем, что царь и его стратеги не предполагали столь быстрого появление в Азии крупных сил противника. Лучшие стратеги Митридата с многотысячными армиями находились в Греции.

Митридат видел, что нанести противнику существенный урон не получается и поэтому соотношения один к трем для обороны недостаточно. Было собрано ополчение из горожан, но им не очень-то доверяли. В конце концов, еще два года назад все они в течение весьма продолжительного времени, практически двух поколений, являлись подданными Рима. Хотя, собственно, римляне и италики в городе отсутствовали, их перебили.

Отбыв в акрополь, Митридат созвал совет, далеко не первый за последние дни, для обсуждения сложившегося положения.

Царь начал речь первым:

— Все вы видели, насколько тяжело наше положение. Римляне начнут штурм в ближайшее время, и нет надежды, что мы его отразим. Пока еще есть время, нужно решить, как нам поступить. Оставить ли город, пройдя через северные ворота, где римляне явно создают лишь видимость заслона? Или сражаться на улицах, цепляясь за каждый камень?

Поднялся Таксил:

— Государь, нужно прорываться в Питану.

— Питана не выстоит, если уж падет Пергам, — возразил Митридат-младший.

— Но Питана — порт. У римлян флота нет и государь, легко доберется в безопасное место.

— У римлян есть флот, — подал голос Киаксар.

Таксил изумленно поднял брови:

— Откуда он у них взялся?

— Это не важно, — отрезал Митридат.

Таксил потупился и сел.

— В Питане нет сейчас нашего флота, — сообщил Киаксар, — быть может, только пара кораблей.

— Так надо послать сообщение Неоптолему, — вставил Фрасибул, — пусть он прибудет.

— Ты сообщишь, почтеннейший? — спросил Киаксар, — пройдешь через заслоны римлян?

— Это не мое дело, — с достоинством пригладил бороду Фрасибул.

Тиссаферн насмешливо дернул щекой, но ничего не сказал. Киаксар ответил:

— Я отправил вестников пятнадцать дней назад. И к Неоптолему, и в другие места, откуда можно ждать помощь. Царский флот стоял в Митилене, рукой подать. Но Неоптолем не прибыл, флот вышел в море раньше. Наварх не знает о нашем положении.

— Но как он мог уйти?! — возмутился Фрасибул.

— Он ведет войну, — спокойно ответил Митридат, — с Родосом. Как приказал ему царь. Кроме того, ему поручено препятствовать возможным попыткам Суллы переправиться через Геллеспонт.

— Неоптолем не придет, — подытожил Киаксар, — он у проливов. Стена продержится пять-шесть дней. Помощь прибыть не успеет.

— Ловушка... — прошептал царевич.

Эвпатор грозно взглянул на сына и произнес:

— Прорываемся в Питану. Нужно, чтобы корабли там были.

Царь посмотрел на Киаксара. Тот кивнул.

Митридат продолжил:

— Прорыв начнем не раньше, чем римляне займут Нижнюю Агору. Пусть там завязнут. Таксил...

— Да, государь.