Орлы над пропастью

Легионер впереди Севера не успел поднять щит и упал, пораженный копьем в лицо. Префект немедленно занял его место и сделал выпад в ноги. Безрезультатно, меч ткнулся в щит гоплита. Не теряя времени, Квинт отбил щитом копье слева, отбросил мечом наконечник справа и шагнул вплотную к гоплиту, толкнул его щитом. Сзади давили свои, спереди чужие. Передние ряды, прижатые друг к другу, не могли пошевелиться, а уж тем более использовать оружие. Вторые ряды старались бить поверх голов первых, а все остальные просто давили массой, кто кого пересилит.

Север сделал еще выпад, но несколько неосторожно и его кисть зажали двумя щитами. Меч выпал из разжавшейся ладони. Префекту удалось вытащить руку вверх, и он немедленно ткнул растопыренными пальцами в глаза пергамцу, орущему что-то нечленораздельное. Тот тоже не мог шевелиться и мотнул головой, уклоняясь. Север почувствовал, что держат его хорошо, и он может устойчиво стоять на одной ноге. Квинт немедленно ударил противника ступней, обутой в калигу, солдатский полусапог с толстенной подошвой, по голени, одновременно подаваясь вперед. Гоплит потерял равновесие, завалился назад и в сторону. Квинт тоже не удержался на ногах и начала образовываться свалка. Префект оказался на земле и шарил в поисках меча, чудом сохраняя пальцы от переломов. По его рукам уже не раз прошлись чьи-то ноги. Рядом рухнуло тело, со всех сторон раздавался жуткий лязг, треск и рев. Наконец, ладонь нащупала что-то, похожее на рукоять. Префект вцепился в нее, как тонущий хватается за соломинку. Притянул к себе, извернулся всем телом и ткнул вверх. Удачно. По клинку, по руке потекло нечто горячее и липкое. Квинт почувствовал, что сзади натиск усилился. Теперь о его избитое, покрытое сотней синяков тело, преимущественно спотыкались свои. Ему, наконец, удалось подняться. Легионеры теснили фалангу. Квинт очутился в задних рядах. Он посмотрел на меч в руке: это оказался не римский гладий, а греческий копис, чуть изогнутый на манер серпа с внутренней заточкой.

Римляне переломили сопротивление фаланги. Префект стоял на месте, ошалело мотая головой. Все тело нещадно ломило. Какой-то декурион участливо поинтересовался:

— Ты в порядке, префект?

— Кажется.

Север огляделся по сторонам. Одна за другой центурии продвигались вперед, тесня пергамцев. Вскоре префект, который не мог сообразить, куда ему дальше бежать и как влезть в стройные ряды наступающих легионеров, остался совсем один. На агоре появилась конница во главе с Фимбрией. Легат увидел префекта.

— Всласть навоевался? Ну и дурак, ладно, что живой. Выглядишь так, словно по тебе потопталась луканская корова[48]. Не лезь больше в пекло.

— Гай Флавий, ты и дальше собираешься беречь меня, как весталка[49] девственность?

— Гораздо тщательнее. Подайте коня префекту.

Лишнего коня не оказалось. Один из солдат спешился и передал Северу поводья своего. Фимбрия наклонился к солдату:

— А ты дуй назад и узнай, как продвигается Луций Фаний. Сзади все должно быть зачищено.

Солдат отсалютовал и бросился выполнять.

— А где Фаний? — спросил Север, не без труда забравшись на коня.

— Остался в южных кварталах, добивает последние очаги сопротивления.

— Почему ты не послал его вперед?

— Потому что тут нужен правильный строй и дисциплина, а там работа как раз для его дикарей-фракийцев. Там сейчас хаос. Но управляемый. Запоминай, вот так следует использовать ауксиллариев.

— Запомню. Куда теперь?

— Теперь... Теперь на Акрополь. Захватим Митридата. Вперед!

Глава 7

Рим

Римляне всегда называли его просто — "Город". В Республике много городов, но только один называют "Городом" и все, даже чужестранцы, понимают, о чем идет речь. И пусть, к примеру, в Капуе улицы ровнее и шире, и нет такой чудовищной тесноты, толчеи и грязи. Не Капуя претендует на то, чтобы называться столицей мира.

Шестьсот шестьдесят седьмой год шел с того дня, как была проведена первая борозда на Палатине, и разбойник, братоубийца Ромул, провозгласил себя царем нового города, дав ему свое имя. Семь холмов, из которых самый высокий Квиринал, а самый низкий Авентин, располагались амфитеатром. Склоны холмов круты и удобны для обороны. Здесь всегда из-под земли било много ключей, в достатке снабжая окрестные поселения водой. Под боком судоходная река. Все бы хорошо, да только низина между холмам — сплошное болото, источник малярии, которую не могли полностью истребить и столетия спустя. Плохое место для города, но хорошее для разбойничьего поселения, вольницы лихих людей, валом валивших к Ромулу. Люди без роду, без племени, ничего у них не было своего, даже женщин пришлось красть у сабинян. Языком их стал язык латинов, богами — боги этрусков. Все заемное, от обычаев, до названий политических должностей. Потом они будут стесняться своего происхождения и лихорадочно выдумывать сказку, что приплыл де Эней из разоренной подлыми греками Трои и вот с него-то все и пошло. Потомки троянцев мы, предками славные, не чета вам — этрускам-козопасам.