Ореховый хлеб

Самилис незаметно спрятал нож и пробормотал:

— Я сам не дурак, и мне нечего валять дурака… Да пошлют тебе боги сладкий сон.

Он вскочил на коня и неторопливо поскакал вдоль берега, а затем по укрепленному мосту.

Монте дремал, но теперь он сразу же поднялся и велел трем воинам догнать Самилиса и следить за ним. Разбуженные воины спросонья долго и нехотя возились около лошадей.

Самилис пробирался сквозь кусты к воде, где виднелся огонь.

— Кто там? — крикнул Ауктума, поднимаясь с раком в руках и схватившись за копье.

— Свой. Хочу только половить раков.

— Самилис? — удивился Ауктума.

— И я хочу есть. Давай, я подержу огонь, а ты лови раков, так будет быстрей.

Ауктума пожал плечами, передал Самилису факел и, втайне следя за ним, до плеча окунул руку в воду.

— Там, там рак! — Самилис топтался на берегу, показывая пальцем.

— Я и сам, без тебя вижу, — хмуро бросил ему Ауктума.

— Слишком уж много ты начал видеть… И жену себе знатную подыскал, раб, — пробормотал Самилис и внезапно ткнул факелом Ауктуме в лицо.

Ауктума заслонил рукой глаза, но Самилис быстро накинул ему петлю на руки, привязал веревку к коню и вскочил в седло.

Ауктума бежал следом за конем сквозь колючие кустарники и деревья, пока не упал. Тогда Самилис остановил коня и спросил:

— Кто ты такой, собака?

— Я воин Монте… — тяжело дыша, произнес Ауктума, поднимаясь с земли.

Его разодранное тело кровоточило.

— Нет, ты мой раб! — крикнул Самилис и подстегнул коня.

Ауктума волочился следом по земле.

— Кто ты такой, собака, зарубил ли ты себе на носу? — орал Самилис.

Ауктума пришел в себя лишь спустя некоторое время.

— Кто ты такой, собака, зарубил ли ты себе на носу?

— Я… я… воин Монте.

— Проклятый раб! Монте развратил вас всех. — Самилис, дрожа от злости и сознания своего бессилия, снова подхлестнул коня, и снова повторился этот ужасный бег, пока Ауктума не свалился. Его голова ударилась о камень, и растерзанный труп Ауктумы еще долго волочился, ворочаясь по земле, пока веревка не оборвалась, освободив его от Самилиса.

Три прусских всадника через несколько часов нашли труп Ауктумы, подняли его на коня и, доставив в лагерь, уложили у его палатки.

Самилис прискакал в лагерь крестоносцев в самый обед.

Несколько воинов, заметившие его, тут же вскочили на коней, но он миролюбиво помахал им рукой, спешился и положил оружие на землю.

Графы фон Рейдер и фон Битенгейм обедали в своей палатке с другими именитыми крестоносцами.

Самилиса привели к палатке и толкнули к ногам графов. Самилис что-то пытался сказать, объяснить.

— Что этот прусс хочет? — спросил фон Рейдер.

— Он говорит, что хочет предать Монте, — пояснил монах, понимающий по-прусски, — только он просит за это гарантировать ему и его близким жизнь, не отнимать у него имений и земель, которыми он до сих пор владел.

Графы переглянулись.

— Хорошо, мы простим тебе твои ошибки, — сказал фон Битенгейм. — Так где же теперь Монте? Где большинство его воинов?

— Вот тут все указано. — Самилис достал из-за пояса кусок бересты и подал ее фон Битенгейму, — на этой примитивной карте месторасположение Монте было помечено знаком поломанной стрелы.

— Сколько времени понадобится, чтобы доскакать до Монте? — спросил фон Битенгейм, продолжая рассматривать берестовую карту.

Самилис поднял палец:

— Один день и еще половину, если лошади отдохнули. С этой стороны лишь несколько часовых. И замотайте лошадям копыта. Там вас не ожидают.

— Хорошо, — сказал граф фон Рейдер. — А как тебе, прусс, кажется, хватит ли у меня воинов разбить Монте?

Самилис окинул взглядом распростершийся по огромному полю лагерь крестового похода и ничего не ответил. Он никогда еще не видел такого количества войска в одном месте.

— Столько хватит? — повторил фон Рейдер свой вопрос.

— Хватит, — тихо сказал Самилис; он ощущал страх и вместе с тем презрение к этим изнеженным христианским воинам и, как это ни странно, после предательства — заново проснувшуюся в нем гордость за мощь прусского воинства. И он пробормотал: — Монте один стоит больше вас всех, сидящих здесь за столом.

Рыцари насупились. Самилис понял, что совершил непростительную глупость. Граф Рейдер встал и протянул Самилису обглоданную кость со стола, чуть не выбив ему при этом зубы.

— Угощайся, прусс, угощайся, тебе говорят.

— Я предал Монте. Откуда мне знать, не предадите ли и вы меня? — сказал Самилис.

— Граф фон Рейдер не нарушает данного слова, дикий прусс, — сказал раздраженно граф и крикнул: — Подайте ему флажки с моим родословным гербом! Если ты застолбишь свои владения этими флажками, мои воины не тронут тебя, а все остальное я спалю огнем…

Самилис держал в руках синие флажки с изображением золотого льва и месяца и не знал, что с ними делать. Фон Рейдер подал ему кубок вина, он выпил, не выпуская флажков из рук. Слуга снова налил, Самилис опять выпил залпом.

Тогда фон Рейдер спросил:

— А все-таки скажи мне, прусс, почему ты предаешь Монте?

— Я ненавижу его, — с презрением ответил Самилис и протянул бокал, чтобы его снова наполнили. — Я хотел быть великим вождем. Он унизил меня: вместо меня назначил вождем моего раба.