Ореховый хлеб

— Ясон — друг моего детства! — безнадежно воскликнул Пранас Жаренас, ибо кому же интересно в своем собственном доме слушать удары механического молота?

— Ясон, пожалуйте к столу, милости просим.

— Не нужно мне никакого стола, — заявил Ясон.

— Ну что ж, — сказал Жаренас, — не хочешь — как знаешь. Только скажи прямо, не тяни за душу, чего тебе от меня надо? Лучше начистоту поговорить, зачем все эти представления?

— Какие представления, Прунце? — явно обиделся Ясон.

— Постой, Ясон, не будем горячиться, — попытался урезонить его Жаренас, — ну, вырвалось нечаянно, да ты же сам видишь: сперва какие-то спившиеся старушенции кричат, твоим именем вперемешку с законами угрожают. А что толку? Скажи лучше, как ты живешь?

— Так вот и живу, — отрубил Ясон. — Всякие представления задарма, без билетов зрителям показываю — пожалуйста, если интересно. Вот. В правом кармане моей шубы, обратите внимание, уголовный кодекс лежит, а в левом — любовные сонеты.

— Стихи?.. А может, и читал… читал, — говорит Пранас Жаренас, просматривая книжки, и Ясон снова укладывает их в свои глубокие карманы.

— Так что же вы столько-то лет делали, Ясон? Чем занимались?

— Золото мыл, — бросил Ясон, затем налил себе полный бокал литовской настойки и не моргнув глазом выпил. — А ты, Прунце, уже не выращиваешь больше кроликов?

— Нет, слава богу, — вздохнул Прунце. Он точно так же, как и Ясон, опрокинул, не поморщившись, полный бокал и осторожно дотронулся пальцами до охотничьего ножа Ясона, который болтался на ремне. — И еще с ножами приходишь. Так чего же тебе все-таки надо?

— Манны! — Ясон достал из планшета пестрый мешочек и бросил его на стол. — Манной крупы! Десять горстей… Видишь, и мешочек все тот же.

— Только и всего? — настороженно спросил Пранас Жаренас, а в мозгу его тем временем с бешеной скоростью завертелись все шестеренки, и он подал мешочек жене.

— Манны! И я уйду, не переживай так, Пранас, — сказал Ясон и начал гладить директора ресторана по голове, — ты и так натерпелся… Уйду, не бойся, совсем уеду и больше сюда ни ногой. Только верни мне манну.

— Рута, насыпьте, пожалуйста, в этот мешочек манны моему другу Ясону, — сказал Жаренас.

Ясон снова налил себе настойки, кивнул Навицкасу и выпил.

— О, Укмерге!.. Там даром раздают леденцовых прозрачных петушков!..

— Нету манны, — шепотом сообщила Рута.

— Как это в доме может не быть манны?! — вскипел Пранас Жаренас. — Обождите, Ясон… Рута, очень прошу тебя, или лучше, пожалуй, ты, Навицкас, сходи на кухню и посмотри, как это может быть!

— Точно говорю, Пранас, нет как нет манны, хоть шаром покати, — подтвердил упавшим голосом двоюродный брат Навицкас. — Детям сегодня последнюю сварил. Завтра в магазин сбегаю и куплю… Или, постой, могу у соседей занять.

— Мне не нужно занятой манны, — заявил Ясон и снова опрокинул полный бокал. — Не будьте вы на побегушках, Навицкас, очень прошу вас об этом. В вашем-то возрасте я бы не бегал, а ходил бы степенно, потихоньку и не позволял бы этому Прунце на мне верхом ездить.

— Навицкас, ради бога, да разве ж я на тебе верхом езжу? — Жаренас сокрушенно вертит головой. — Навицкас мне, можно сказать, и не как двоюродный брат вовсе, а вроде бы старший брат… мы вместе и дом строили, и живем вот вместе, по-братски.

— Надует тебя Прунце и глазом не моргнет, — сказал Ясон, кивнул Навицкасу и выпил еще. — О, Укмерге!.. Там не лекарствами, а прозрачными петушками лечат… Вот взгляните, этот Прунце, лучший друг детства, не так ли? А что он понимает в петушках? Взгляните-ка на него, я вас очень прошу. Он оставляет человека с распухшей, как колода, ногой одного в лесу и убегает, прихватив с собой последние остатки манной крупы, и потом еще спрашивает, чего мне от него нужно! Отчего я хожу с ножом за поясом? Манны, товарищ Прунце, манны мне нужно, манны, которую ты сожрал, наверно, даже сырую, несваренную.

— Где? — тихо спросила Рута. — Где ты его оставил?

— Рута, — сказал Жаренас, — все это очень глупо… все это было очень давно, а может, и вовсе этого не было, как подумаешь.

— Вот тут, — сказал Ясон, послюнявил палец и ткнул им в стол, — вот тут, представь себе, Ясонеляй, а тут для ясности Париж, здесь Москва, а эта колбаса, скажем, Уральские горы… А вот Сибирь… Так вот в этом месте Прунце меня и оставил.

— Господи, господи! — застонал Жаренас. — Как я был глуп!.. Золото поехал искать! Аккордеон хотелось купить! Ясон, но ты ведь сам виноват. Это ты меня совратил!.. Будем же людьми, Ясон, чего же тебе на самом деле теперь от меня нужно?

— Манной крупы, — улыбнулся Ясон, — я уже говорил… Десять горстей и ни одного грамма больше… О, какое это было замечательное путешествие! Накупили мы прокисшего лимонада и рыбных консервов и пустились по всей России… А у Прунце начался понос.

— Может, и начался… — робко засмеялся было Жаренас, — но мне кажется, не я один пил этот лимонад.