Орден Скорпионов

Я ерзаю на стуле и снимаю защиту, которую наложил, чтобы скрыть от других нашу беседу с Осет. Ее раны оказались серьезнее, чем я думал, – несколько лекарей выглядят так, будто сейчас потеряют сознание от усталости. И опасность ситуации мешает сидеть спокойно – хотя теперь я могу только лишь наблюдать.

Они врачуют Осет недолго, но ее спасение из объятий смерти далось этим одаренным фейри очень тяжело. И, если ей это потребуется, я позволю Осет выпить магию каждого из лекарей до последней капли – и даже глазом не моргну.

Череп протягивает мне кувшин с водой и усаживается, скрестив руки на груди. Выглядит он так, словно заступил в караул и охраняет нечто бесценное, чуть ли не священное. Что ж, такова Осет и есть.

– Что нам теперь делать? – Взгляд мой прикован к медленно поднимающейся и опускающейся груди Осет.

Она спит, а лекари продолжают исцелять ее, убирая все напоминания о случившемся. Скорпиус тоже отходит от стола – значит, Осет достаточно стабильна, раз уж он позволил лекарям остаться с ней наедине.

Корка страха, покрывавшая меня с той секунды, как окровавленная Осет, спотыкаясь, вышла из тени, начала трескаться и отпадать. С ней все будет в порядке, мы позаботимся об этом.

Скорпиус выглядит измученным – как и мы все, полагаю. Ужас отступает, адреналин в нас догорает, оставляя после себя усталость.

Скорпиус оглядывает меня и Черепа, я знаю, что он размышляет, планирует, как бы все обставить так, чтобы мы вновь были на шаг впереди того, что ждет нас. Наконец он берет тряпку и принимается методично оттирать кровь Осет с рук.

– Теперь… – начинает он и переводит взгляд на маленькую рабыню клинка, что лежит без сознания на столе из черного клена. Его черные глаза становятся еще темнее. – Нам нужно убираться отсюда. Ее мы забираем с собой.

20

Осет

Каждый мускул в моем теле онемел, руки-ноги затекли, будто я несколько дней повела без движения. Я понимаю, что лежу на чем-то мягком, испускаю стон и глубже погружаюсь в бархатистое тепло, балансируя на грани сна и бодрствования.

Где-то в глубине моего сознания слабо ворочается мысль о том, что мне должно быть больно. Последнее, что я помню – это горячая боль и острое страдание, а затем по мне поползло холодное онемение и поглотило все.

Наконец я пришла в себя достаточно, чтобы понять: за все время пребывания в Приюте я ни разу не спала ни на чем таком же теплом и мягком. Во рту мигом пересохло, глаза заслезились, разум, словно арбалетными болтами, пронзила паника.

Я распахнула глаза и села, задыхаясь.

Я умерла?

Голова кружится, но, заметив, как из мягкого кресла, стоящего в углу незнакомой комнаты, поднимается чья-то фигура, я отшатываюсь.

– Все в порядке, Осет. Ты в безопасности. – Женщина протягивает ко мне руки, как будто пытается успокоить дикое животное.

– В безопасности? – хриплю я в ответ, на пересохшем языке слово это ощущается странно.

Я оглядываюсь, пытаясь понять, где нахожусь, но женщину из поля зрения не выпускаю.

Оранжево-коричневые стены и полы из песчаника, знакомые мне, сколько себя помню, отсутствуют. Вместо них – каменные стены насыщенного серого оттенка и деревянные полы глубокого умбрового цвета. Волшебный свет горит в бра по всей комнате, но вместо желтого, на который я смотрела все годы в цитадели Тиллео, он фиолетовый. На талии волнами морщится густой мех, и по моим рукам пробегает холодок: я понимаю – воздух тут тяжелый и холодный, он совсем не похож на тот, что был в засушливой пустыне, к которому я привыкла.

– Где я? – вопрошаю я, и мой голос ломкий, в нем слышится паника.

Я откидываюсь на массивной кровати, пока моя спина не упирается в холодное дерево изголовья, украшенного искусной резьбой.

На мне огромная туника, плотная и пушистая, она отвлекает меня, но я игнорирую все вопросы и панику, роящиеся в голове, и наблюдаю за высокой незнакомкой. Она тянется к прикроватному столику за серебряным кувшином и кубком, затем тепло улыбается и протягивает мне воду. Но я остаюсь сидеть, прижимаясь к лозам, вырезанным у меня за спиной.

– Они расстроятся, что послушали меня, – загадочно говорит она и пододвигает кубок ко мне, предлагая сделать глоток. – Это я убедила их пойти помыться и отдохнуть. Я должна была догадаться, что ты проснешься, как раз когда их не будет. – Она слегка дразнит меня, будто мы достаточно хорошо знакомы, чтобы вместе посмеяться.

На лице женщины появляются морщинки, и я думаю, что она, должно быть, много улыбается и вообще радуется жизни. Взгляд лазурно-голубых глаз мягкий, успокаивающий, серое платье ее сшито из плотного материала, подобного которому я раньше не видела. Волосы у нее того же цвета, что и платье, и каменные стены. Однако в них словно вплетены белоснежные пряди – они добавляют ее облику новые, яркие оттенки, и вот уже она не пожилая печальная дама, а прекрасная незнакомка. Румянец на щеках говорит о хорошем здоровье, как и поджарое, крепкое тело, которое я умудрилась разглядеть под слоями ее простого платья в пол.

Я не знаю, что и думать, но эта женщина выглядит слишком обезоруживающе милой, чтобы ей доверять.