Орден неудачников

Можно было бы сказать: «смотри» или даже «нюхай», между этими ощущениями тоже не осталось никакой разницы.

— Значит, ты можешь показать оружие? — спросил Сун Юньхао, чуть запнувшись от стеснения. — Клинок Небесной Реки? Дракона Трёх Излучин?

Он спросил бы лучше про дао, а не про мечи-цзяни, но подозревал, что Гунпин это не одобрит.

Длинный черенок ещё одного листа безжалостно сверкнул металлом, и миг спустя в воздухе уже висел меч. Дракон на клинке держал в лапах жемчужину, и у этих лап действительно было по пять пальцев — знак принадлежности хозяина оружия к императорскому клану. В правящих семьях рождалось не так уж много людей с духовной силой, а уж способных хотя бы на мгновение удержать в руке этот меч, наполненный стремительной и лукавой силой, — не больше двух или трёх за долгие века. Значит, правда то был Дракон Трёх Излучин князя Нина?

Даже если в этот миг меч и был по-настоящему осязаем, Сун Юньхао никогда не посмел бы протянуть к нему руку, но это было неважно: хватало уже того, что он мог ненадолго почувствовать ауру великого оружия.

Другой меч, из бронзы, показался невыносимо тяжёлым, хотя был чуть не вдвое короче и легче теперешних мечей. Дело было не в его реальном весе. Узор на клинке не потускнел за прошедшие века, а двойные львы на гарде скалились всё так же свирепо.

Но Баотэн, Драгоценное Воспарение, вместе с хозяином сгинул в бездне, откуда нет выхода, среди демонической ци и ядовитых туманов. Конечно, остались рисунки, но возможно ли по рисункам передать силу меча так достоверно?

Сун Юньхао сказал, вновь путая мысль и слово:

— Его же никто не видел. И это было слишком давно, чтобы…

— Разве тебе не нравится?

— Нравится? — Сун Юньхао коротко рассмеялся. — Как можно говорить такое! Ради этого стоило жить.

Баотэн был таким же настоящим, как воздух летнего полудня и замершая на высокой былинке зелёная стрекоза.

Он решил всё же спросить про древних заклинателей, которые первыми применили дао в бою против нечисти ещё во времена, когда шанскую столицу перенесли в Инь, но тут Чжан Вэйдэ толкнул его локтем в бок, и сон рассыпался.

Сун Юньхао быстро сел. Тянь Жэнь, который дремал сидя, подперев рукой лоб, тоже испуганно дёрнулся и открыл глаза.

Чжан Вэйдэ обиженно глянул из глубин плаща.

— Ты зачем меня разбудил?

— Это ты меня разбудил, — буркнул Сун Юньхао.

— Я ничего не делал! Брат Сун, слушай, мне наконец приснился такой замечательный сон. — Чжан Вэйдэ скинул плащ, придвинулся ближе, прижав колени к подбородку. — Мне снилась картина в том духе, как великий мастер Гуань писал. Ну, знаешь, не в сине-зелёном стиле, как при дворе любят, а всё одним тоном.

— Не знаю.

— Ну так я объясняю, — сказал Чжан Вэйдэ терпеливо. — Не думай, брат Сун, что ты меня взбесишь своей любимой привычкой изображать невежду. Ты меня не взбесил даже тем, что разбудил. В общем, это пейзаж «горы-воды», и прекрасный. Не такие горы, как эти, а высокие, по-настоящему до небес. Сосны над обрывом и водопады. Тропа вьётся между отвесных скал, но то и дело пропадает, и где-то высоко-высоко мерещится верхушка горного храма, но, может, это только кажется.

Сун Юньхао поморгал, пытаясь вообразить пейзаж. Чжан Вэйдэ пару дней всё рассказывал, какие интересные картины были в доме у вдовы, а теперь ещё это.

— А стиль, знаешь, как у мастера Гуаня: то сильные удары, то разведённая в воде тушь, — прибавил Чжан Вэйдэ, очевидно пытаясь помочь, но только запутал.

— Уймись, я понял, — сказал Сун Юньхао, махнув на него рукой, поворошил костёр и, окончательно проснувшись, спросил: — Ты видел кого-нибудь во сне?

Чжан Вэйдэ задумался.

— Не помню, — сказал он наконец. — Видел я только свиток с картиной, но я, если честно, и смотрел только на свиток. Может, что-то и чувствовал... Но не беспокойся, это была благая сила. Я и теперь зла не ощущаю.

— Это здешний дух, — проговорил Тянь Жэнь тихо. — В нём нет зла.

— Ты тоже видел?

— Я попытался у него спросить…

— Я тоже.

Они переглянулись, помолчали.

Сун Юньхао запоздало вспомнил про расплавленные остатки зеркала, которые так привык сначала прятать на постоялом дворе, а теперь таскать на поясе, что в последнее время почти о них не задумывался, похлопал по поясу рукой — всё было на месте. Непохоже было, чтобы дух охотился на зеркало.

— Я сперва подумал, мне снится отец, — сказал Сун Юньхао наконец. — Что он, может, сердится — я не так часто поминаю его теперь. Но это был, конечно, не мой отец. О чём ты у него спрашивал?

Он подумал, что о каких-нибудь травах или меридианах, или что там важно для лекаря, но Тянь Жэнь ответил:

— О глубинах. Я видел дворцы под водой.

Он улыбался завороженной несмелой улыбкой.

— Я мало что успел увидеть. Я проспал слишком мало.

— Мне он показал меч, — сказал Сун Юньхао, — которому двенадцать столетий. Сколько лет этому здешнему духу?

— Может, столько же. Это дерево туны.

— То самое дерево, что ты хотел показать? — оживился Чжан Вэйдэ. — Ты говорил сестре Ло…

— Да, то самое. Только я теперь не уверен, что нам стоит идти к нему.