Оракул выбирает королеву

Между тем поцелуи переместились ниже, и рубашка оказалась спущенной с плеч. Леона хотела было расстегнуть рубашку Армана, ей нравилось ощущать его тело, но мелькнула мысль, что наверняка он не захочет раздеваться до конца, и тогда она обратила внимание на ремень штанов.

— Леона?

Он снова отстранился, заглянул в глаза, задавай извечный молчаливый вопрос.

— Да, — почти выкрикнула она и сама поцеловала, потерлась о ткань рубашки обнаженной грудью.

Это было… неповторимо-сладко. Так, как у нее не было еще никогда.

Потом Арман сам избавил ее от одежды и, подхватив на руки, отнес в кровать.

Леоне казалось, что она попросту сгорит и осыплется пеплом, настолько полными, глубокими были ощущения. Шершавые ладони Линто скользили по коже, Леона закрыла глаза и попросту плыла в жарких ласках, с губ срывались стоны. Ей уже начинало казаться, что кроме этого мужчины, у нее никогда никого и не было, все забылось, маркиз Риквейл с его утонченными постельными играми маячил где-то блеклой тенью. Остался лишь Арман, с диким огнем во взгляде, сильными пальцами, которые оказались такими нежными. И Леона, теряя себя, подавалась всем телом навстречу, раскрываясь, отдавала себя без остатка — до сводящего с ума сладостного опустошения, до совершенно бесстыжих воплей, до невольно облеченного в слово проснувшегося чувства "люблю".

Позже… они молчали. Прижимаясь друг к другу. Арман обнимал ее, притянув к себе, и Леона щекой ощущала шершавое полотно рубашки. Оказывается, трудно признаться себе в том, что очень хорошо может быть, считай, со случайным любовником. А еще труднее смириться с тем, что вряд ли все это повторится.

— Я не могу тебя отпустить, — наконец сказал Арман, глядя в потолок, — прости.

— Понимаю, — прошептала она. Уж это-то не стало новостью.

Похоже, сказка, сочиненная ими, закончилась.

ГЛАВА 6. Дворец Вечной королевы

Леона проснулась рано, по привычке, когда за окном только-только рассвело — это означало, что солнце вот-вот заглянет и не этот ярус. Она прислушалась к себе: тело приятно побаливало, но вместе с тем казалось легким, почти невесомым. Чувство было таким, словно она может парить под потолком вместе с тяжелым покрывалом, переворачиваясь с бока на бок в пудровом свете утра.

Арман спал, лежа на спине, раскидав руки в стороны. И, конечно же, не снимая рубашки. Ночью Леоне хотелось его попросить, чтоб снял, хотелось гладить его обнаженное тело, ощущать теплую упругую кожу подушечками пальцев… Но не стала, чтоб не портить настроение, чтоб не отвлекать от того важного и увлекательного дела, которым они занимались несколько раз на протяжении ночи.

Наверное, после всего этого Леона должна была ощутить стыд и раскаяние — но почему-то не получалось. Вместо бессмысленных терзаний она чувствовала себя этакой пушистой избалованной кошкой, что объелась рыбой и разлеглась на теплых коленях хозяина. Завела любовника? Ха. Давно пора. Нечего чахнуть в темноте, шаркать тапками по полу, как старуха, бредя в старом халате в ванную. И наплевать на то, что Арман Линто по-прежнему принадлежит королеве. В конце концов, если все закончится благополучно — в чем он ее уверял — Леона обязательно сойдется с кем-нибудь еще.

…И хорошее настроение как рукой сняло.

С кем-нибудь — не хотелось.

Вопреки всему хотелось вот с этим, хмурым, у которого во сне так трогательно подрагивают ресницы, который сам себе не принадлежит.

Она вздохнула. Нет, хватит размышлений. К чему думать о будущем, которое может не наступить? У нее — здесь и сейчас. И вот сейчас она выберется из кровати, пойдет, приведет себя в порядок. А льесс Линто… пусть спит. Все равно раннее утро.

Но упомянутый льесс как будто услышал ее мысли и проснулся. Окинул долгим немигающим взглядом, от которого Леону почему-то в жар бросило, помолчал, раздумывая, что сказать женщине, с которой был близок — но которую все равно тащит к Оракулу. Леоне вдруг захотелось его встряхнуть как следует, крикнуть — да забудь ты про сестру, ты даже не знаешь, жива ли она? А я — вот она, живая, и нам ведь было так хорошо… Так, может, отпустишь? Забудешь о том, что должен старой карге, и пусть, наконец, умрет окончательно?

— Как ты? — спросил Арман.

И Леона ничего ему не крикнула, потому что это было бесполезно.

— Я? — она похлопала ресницами, — а что со мной может случиться?

Он умолк и, казалось, смутился. В самом деле, глупый ведь вопрос. Леона не была девушкой, у нее уже был муж, и поэтому спрашивать о самочувствии после бурной ночи вроде как не слишком умно.

А потом догадалась. Линто попросту не знал, что сказать — и потому спросил, лишь бы спросить что-то.

Он принялся решительно выпутываться из простыней и покрывала.

— Надо Рекко привести.

У Леоны сердце екнуло. Как? Вот так, уже? Без предисловий, без разговора по душам — и лететь во дворец Вечной Королевы?

— Подожди, — пискнула неуверенно.

— Нам надо поторопиться, — как-то бесцветно ответил Арман, — пока на нас опять не напали. Уж и не знаю, чего ждать.