Опыт конкуренции в России: причины успехов и неудач

В самом деле, фирмы-новаторы действуют на разных рынках и до тех пор, пока их продукт остается инновационным, как правило, напрямую не конкурируют друг с другом. Это объясняется узкой специализацией компаний-пионеров, вследствие которой у каждого инновационного продукта или услуги есть набор уникальных характеристик, которые отсутствуют у конкурентов.

Конечно, зачастую инновационные решения взаимозаменяемы. Например, в системах безопасности можно использовать биометрические устройства, существенно различающиеся технологически (сканирование отпечатков пальцев, распознавание голоса, сканирование сетчатки глаза или распознавание человеческого лица), но предлагающие решение одной и той же проблемы (идентификация личности). И теоретически, потенциальному заказчику легко выбрать из них лучшее, сопоставив эффективность (точность распознавания) с запрошенной ценой.

На практике, однако, подобная прямая конкуренция между системами идентификации маловероятна, потому что различия использованных технологий диктуют отличия в целевых условиях эксплуатации и стоимостных параметрах. А значит, продукты «разводятся» по несовпадающим рыночным нишам. Один прибор оптимален для пропуска ограниченного круга лиц в секретную лабораторию, а другой – для мониторинга толпы, сплошным потоком вливающейся в крупный аэропорт. Одна стоимость устройства доступна жильцам многоквартирного дома, другая – организаторам саммита глав восьми могущественнейших стран мира.

«Умные деньги»

Таким образом, реальная конкуренция новинок между собой происходит не на рынке, где у них обычно просто нет аналогов (прямых конкурентов), а в головах венчурных инвесторов в тот момент, когда они отбирают наиболее привлекательные инвестиционные проекты. Здесь есть и еще одна тонкость. Венчурные инвесторы – не обычные доноры финансовых средств, они стремятся к активному деловому партнерству. Если они решают инвестировать средства в проект, то обычно настаивают на контрольном или, по меньшей мере, блокирующем участии в капитале фирмы, с обязательным присутствием в совете директоров и возможностью в значительной степени участвовать в управлении компанией.

И дело здесь не в стремлении захватить фирму-новатора. Просто в отличие от разработчика, для которого «все происходит в первый раз», венчурный инвестор уже многократно осуществлял коммерциализацию новинок и знает, какими рыночными компетенциями должен обладать руководитель такого проекта. Возможность подправить новатора (часто, кстати, весьма авторитарного и несговорчивого человека) приобретает в этих условиях решающее значение. Неслучайно стандартной процедурой является назначение венчурным инвестором «сторонних» топ-менеджеров для фирмы-новатора. При этом самим разработчикам, если не считать технической составляющей проекта, зачастую отводятся второстепенные роли в руководстве компанией. Инвестор также предоставляет разработчикам всестороннюю «политическую» поддержку: от возможности опереться на его авторитет (по принципу: эту фирму финансирует сам N, который создал Билла Гейтса) до связей в крупной промышленности и государственных структурах.

Таким образом, венчурный инвестор не только отбирает перспективные проекты, но активно способствует тому, чтобы эти перспективы реализовались. Недаром средства венчурных инвесторов принято называть «умными деньгами». Это не обычные деньги, а деньги плюс активная помощь со стороны инвестора, выступающего сразу и в качестве квалифицированного советчика, и в качестве могущественного игрока на рынке. В отраслевой «тусовке» даже ходят легенды, что сильный инвестор может «сделать» успешный проект буквально из ничего: «раскрутить» посредственное изобретение до размеров мирового бестселлера, переломить негативное мнение всего рынка и т. п. Элемент преувеличения в такой трактовке, бесспорно, присутствует. Как, впрочем, отражается в ней и некоторая важная сторона реальных отношений в инновационном секторе экономики.

В целом представляется, что отличительная особенность конкуренции в инновационной сфере состоит в том, что она представляет собой не стихийный, а стихийно-сознательный процесс. Стихия вступает полностью в свои права лишь на третьем этапе «естественного отбора», причем конкуренция даже в этот момент[242]почти никогда не бывает классической, не идет с однотипными продуктами. Это не столько конкуренция, сколько тестирование рынком уникального продукта. Все же предшествующие этапы «естественного отбора» вообще совершаются исключительно в сознательной сфере.