Опускается ночь

– Хорошо. Я пойду прогуляюсь, мне нужно подышать свежим воздухом. – Она понимает, что это звучит глупо, поскольку они сидят на открытой террасе, но ее это не заботит.

– Я пойду с тобой, – говорит Пип, забирая последний кусок хлеба со своей тарелки. Никто больше не выражает желания к ним присоединиться, и Клэр этому рада. Пип – единственный человек, чья компания ей сейчас не в тягость.

– Когда вернешься, будем репетировать, Филиппо, – бросает им вдогонку Марчи, потом поворачивается к Бойду и добавляет: – Я тут голову сломала, но, честно говоря, так и не нашла никакого итальянского эквивалента для имени Бойд.

Клэр не слышит, что бормочет в ответ Бойд.

Пип останавливается, чтобы поздороваться с Бобби, который лает уже не так свирепо, но все же проявляет беспокойство, натягивая цепь. Они выходят сквозь главные ворота и идут назад мимо трулло, где спят работники. Несколько человек стоят неподалеку и курят. Клэр чувствует, как они провожают глазами ее и Пипа. Она вызывающе смотрит на них, но, заметив среди них Федерико, поспешно отводит глаза, успевая поймать на себе все тот же пытливый взгляд; и, возможно, Пип тоже его замечает, поскольку он хмурится, хотя и машет им рукой. Мул, которому удаляли нарост на нёбе, стоит в стойле с опущенной головой, являя собой жалкое зрелище. Клэр ничего не говорит в надежде, что Пип его не заметит.

В отдалении они замечают пастуха со стадом на выгоне и двигаются в том направлении, радуясь, что нашли хоть какую-то цель прогулки и нечто такое, за чем можно понаблюдать. Помимо дороги, ведущей из ворот, здесь нет других заметных тропок. Дорога петляет и скрывается за пологим холмом; Клэр не имеет ни малейшего понятия, где Джоя – на севере, юге, востоке или западе. Она даже не может отчетливо определить, где именно в Италии они находятся, знает лишь, что они далеко-далеко на юге. Эта мысль пугает ее – она полностью оторвана от мира и целиком зависит от Бойда и Леандро.

– Тебе не очень нравится мистер Кардетта? – спрашивает Пип словно бы невзначай. Он поднимает с земли оливковую ветвь и начинает очищать кору.

Он говорит «мистер Кардетта», а не «Леандро», в точности так, как она ему велела. Клэр приходит в голову, что у нее, вероятно, очень строгий вид, раз он вдруг решил ее послушаться. Она пытается смягчить выражение лица, но у нее не очень получается.

– Я не думаю, что успела узнать мистера Кардетту достаточно хорошо, чтобы судить о нем, – отвечает она, и ее слова, кажется, расстраивают Пипа.

– Но ведь Марчи тебе нравится?

– Да, конечно. Трудно вообразить, что кому-то может не понравиться Марчи.

– Значит, и мистер Кардетта достоин уважения. Ведь если симпатичный, приятный человек выбирает себе спутника жизни, значит оба они чего-то да стоят. Так ведь?

– Думаю, да. Как правило. Но люди меняются, – говорит Клэр. – Видно, что он очень любит ее.

– Ты придешь сегодня на нашу репетицию?

– А ты этого хотел бы?

– Конечно. Но только если ты будешь присутствовать на всех репетициях, у нас ничего не получится. Я хотел сказать, что мы готовим сюрприз.

– Давай я посмотрю до того момента, пока будет можно, чтобы не испортить сюрприз?

– Хорошо. – Он резко взмахивает веткой, со свистом рассекая воздух. – А ты видела здесь других де… – Он умолкает на полуслове, не желая называть себя ребенком. – Молодых людей? В массерии?

– Нет. Боюсь, что нет, – говорит Клэр, понимая, как ему здесь одиноко и скучно.

– Что ж поделаешь, у меня есть Бобби, – произносит он с решимостью.

Она кладет руку ему на плечи и притягивает к себе.

– Знаешь, собака моей тетушки с ума сходила по корочкам от тостов. Особенно если на них оставалось немного джема. Она готова была на что угодно – крутиться, притворяться мертвой, давать лапу. Может, корочки от тостов – ключ к сердцу Бобби? – говорит Клэр.

Они доходят до края выгона и присаживаются на ограду. Ящерицы разбегаются у них из-под ног и скрываются из вида; сразу же налетают мухи и начинают кружить у них над головами. Коровы жуют побуревшую стерню и пыльные сорняки. Колокольчик быка издает печальный звон, равномерный, заунывный; животные беспрестанно машут хвостами, отгоняя мух. Рядом с несколькими коровами лежат телята, они то и дело пытаются пососать материнского молока. Издали трудно определить, почему им это не удается, но, когда они подходят, Клэр видит надетые на них металлические ошейники с длинными шипами, еще более длинными, чем на собачьих. Всякий раз, как теленок приближается, чтобы дотянуться до вымени, мать, чувствуя укол, взбрыкивает и отходит подальше. Телята худые и заброшенные, их впустят в стойла, когда матерей подоят.

– Почему им не дают пить молоко? – спрашивает Пип.

– Чтобы нам досталось, – после секундного размышления отвечает Клэр.

– Но ведь это жестоко, – говорит Пип и смотрит на них, нахмурившись.

Клэр хотелось бы подняться и уйти подальше от грустного зрелища, отвлечь Пипа от этого открытия, но что-то останавливает ее. Они оба пили молоко за завтраком и ели свежую моцареллу.