Перед обедом Клэр идет в свою спальню, чтобы полежать в тишине и покое. Она оставляет окно открытым, несмотря на неумолчное жужжание насекомых, наполняющее комнату. Разглядывая тени на потолке, она размышляет о том, сколько еще сможет выдержать здесь – в заточении, в глуши, в состоянии нервного напряжения, в близости к Этторе, сводящей с ума. Снаружи несколько раз тявкают собаки, скорее по привычке, чем предупреждая об опасности. Дверь резко хлопает, и раздается звук шагов, стремительно поднимающихся к ее комнате.
– Клэр! – Голос Марчи кажется приглушенным из-за закрытой двери. Клэр с бьющимся сердцем стремительно садится. – Клэр! – снова зовет Марчи, барабаня в дверь спальни и одновременно распахивая ее. – О Клэр, идемте скорее! Пип!
– Что? Что случилось? – спрашивает Клэр, хватая Марчи за протянутые руки. Вместе они выбегают из комнаты. – Что случилось, Марчи?
– Эта проклятая собака! Я не должна была подпускать его к ней, – говорит Марчи, и у Клэр внутри все сжимается.
– Это Бобби, тот пес, набросился на него?
– Это должно было случиться – должно! Мне следовало положить этому конец! Простите меня, Клэр!
Клэр не может больше произнести ни слова. Она врывается в комнату Пипа с клокочущим в груди ужасом и видит его сидящим на кровати и наблюдающим за тем, как Анна промывает его руку в тазу с водой. Несмотря на то что рука лежит на подушке, она заметно дрожит. На запястье виднеются две глубокие ранки, из которых струится темная кровь.
– Ох, Пип! – восклицает она, бросаясь к нему. – Милый мой, как ты? Ой, твоя рука!
– Все нормально, Клэр, правда. Бобби не виноват…
Клэр подсаживается к нему и чувствует, что он дрожит точно так же, как дрожала она после сцены избиения в Джое. Лицо у него белое, словно полотно.
– Пип…
– Я принес ему корочек с джемом, как ты мне советовала, и они ему ужасно понравились! Он подошел, чтобы взять их у меня с руки. И тут одна из собак гавкнула, и он испугался…
– О, Филиппо! Ты ведешь себя безрассудно, ну посмотри на свою бедную руку! – говорит Марчи. – Клэр, мне послать за доктором? Может, стоит наложить на раны швы?
– Не думаю. – Клэр наблюдает, как Анна промывает водой два глубоких отверстия, и вода в тазу окрашена в ярко-красный цвет. От этого зрелища у нее начинает кружиться голова – это кровь Пипа, и ее так много. – Наверное, это ни к чему. Думаю… достаточно тугой повязки. – Она старается, чтобы ее голос звучал спокойно и ровно. Притягивая к себе голову Пипа, она целует его кудри.
– Клэр, со мной правда все в порядке, – смущенно говорит он, но голос его не слушается. Наверное, он расплакался бы от обиды и боли, если бы не Анна и Марчи. Его останавливает желание вести себя как мужчина, которое недавно у него появилось.
– Ты должен держаться подальше от собак, Пип, – говорит Клэр.
– Но Бобби не виноват, Клэр, это…
– Нет уж, Пип, извини. Он тебя укусил, какова бы ни была причина! Держись от него подальше. Обещай мне, – настаивает Клэр. Она представляет себе огромную псину – стальные мышцы под мохнатой шкурой, шальной взгляд. Если бы он как следует вцепился в Пипа, то порвал бы его, как бумажную куклу.
– Но, Клэр…
–
Пип сердито отворачивается от нее. У изножья кровати стоит, заламывая руки, Марчи. Она не может смотреть на рану.
– Слава богу, Пип, ты легко отделался, это все, что я могу сказать. Как насчет бренди, чтобы успокоиться, а? – Она беспокойно улыбается ему и отправляется за бокалом. У Клэр не хватает духу возразить, что Пип еще слишком мал, чтобы пить алкоголь. Когда Марчи приносит бренди, Пип делает глоток, стараясь не уронить себя в ее глазах и изо всех сил сдерживая подступающий к горлу кашель.
Клэр остается рядом с Пипом, пока тот не засыпает с туго забинтованной рукой, покоящейся у него на груди. Она уменьшает огонь в газовой лампе, чтобы та перестала шипеть, и комнату наполняет темнота. Пол под босыми ногами Клэр теплый, она хлопает себя по предплечью, убивая комара и размазывая его по нежным волоскам на коже. Ей по-прежнему мерещится запах крови. Анна унесла таз с красной от крови водой, но металлический привкус во рту у Клэр остался. На повязке Пипа виднеется темное пятно, которое постепенно становится больше. Клэр вспоминает об обнаженном мужчине, которого заставили пастись, словно скотину; вспоминает о боли в обращенном к ней взгляде. Внезапно она с такой остротой осознает окружающее ее повсюду насилие, скрытое и явное, что с силой стискивает зубы. Это как электричество в воздухе перед ударом молнии. Она чувствует, как хрупко все вокруг, хрупко и обреченно; что-то надвигается, и буря непременно грянет. Больше всего на свете ей хочется быть подальше отсюда, где угодно, только не здесь.