– Да. Я всеми силами пытался его отговорить и несколько раз повторял, что не хочу браться за эту работу. Не хочу больше иметь с ним никаких дел, но… он настоял. – Бойд растерянно качает головой. – Он настоял, а я трус, Клэр. Он поклялся, что это будет в последний раз, а я… я видел, на что он способен. Он знает, где я работаю, так что он может выяснить, где мы живем, в этом не приходится сомневаться. Я просто не мог рисковать, отказывая ему. Мне очень жаль. Поверь мне.
– Господи Иисусе, Бойд! – На минуту абсурдность ситуации даже смешит Клэр – добряк Леандро с легкомысленной и темпераментной женой. – Она не знает – Марчи наверняка не знает. Не могу в это поверить.
– Возможно, ты права. Она, кажется… другого типа.
– Значит, он
– Я никогда не встречал богача, который не хотел бы стать еще богаче, – говорит Бойд и качает головой. – Пожалуйста,
– Обещаю. – Она делает глубокий вдох и ощущает острый кисловатый запах, запах его страха. – Но, Бойд, как вы с ним познакомились? Почему из всех архитекторов на свете именно ты должен был ехать в Италию, чтобы переделывать этот несчастный фасад?
– Думаю… – Бойд встряхивает головой и смотрит на нее каким-то плавающим взглядом. – Господи, Клэр, я думаю, что ему в самом деле понравилось то здание, которое я спроектировал в Нью-Йорке.
Они обмениваются взглядами и смеются, всего несколько секунд. Нервный смех, вызванный напряжением и адреналином. Вскоре он стихает, и Бойд вновь качает головой.
– Ведь это на самом деле не смешно? – произносит он.
– Нисколько, – соглашается Клэр.
– Но как иначе должен был я поступить? Скажи. Что бы ты сделала? – вопрошает он.
Клэр встает, она ощущает легкость, собранность и готовность дать отпор. Эти чувства ей внове, это тревожит ее и одновременно придает энергии, она чувствует себя полной сил. Подойдя к окну, она смотрит на плоскую равнину, посеребренную лунным светом, и ей кажется, что она так далека от всего привычного, словно очутилась на Марсе. Всего несколько дней назад она бы стала уверять Бойда в том, что он поступил правильно, хотя слова вязли бы у нее во рту словно вата. Теперь все иначе.
– Что бы я сделала? – Она скрещивает руки, чувствуя, что они покрыты мурашками. – Я посоветовала бы ему повеситься на его чертовом фасаде, – говорит она. – Но ты этого не сделал. И вот мы здесь, ты, я и Пип, торчим в этой дыре, где каждый день может разразиться гражданская война, в доме гангстера и актерки, в полной их власти. Что ж тут плохого? – Она говорит словно в шутку, но слова ее не вызывают ни улыбок, ни смеха.
– Ты стала другой, Клэр… что произошло? Что изменилось? – говорит Бойд.
– Я проснулась, – тихо отвечает она.
После длительного молчания она поворачивается к кровати и ложится на свою половину.
– Будем надеяться, что ему понравятся твои эскизы, иначе всем нам конец.
Бойд хмурится в ответ и лежит рядом, не делая попыток прикоснуться к ней. Он оставляет свет на тот случай, если разговор продолжится, но долгое время они молчат. Клэр поворачивается на бок, спиной к нему.
– Ты такая сильная, Клэр. Гораздо сильнее, чем я. Мне повезло, что ты у меня есть… я это понимаю. Я не смог бы без тебя, дорогая, – говорит Бойд. – Я не знаю, что буду делать, если потеряю тебя.
Клэр лежит очень тихо и ничего не отвечает. Его слова не требуют ответа, но он явно ждет ее реакции, признательности. Клэр бросает в жар, она вся напряжена и взвинчена, но ничего говорить ей не хочется. Она вперяет взор в тяжелую дверь комнаты и большой железный замок со вставленным в него старинным ключом, который как будто просит, чтобы его повернули. Но она-то, конечно, давно уже в западне, в которую ее загнал Бойд.
На следующий день за завтраком царит молчание, словно все чего-то ждут; это ощущение, кажется, передалось даже Марчи, которая хотя и много улыбается, но, против обыкновения, молчалива. Через некоторое время Клэр сознает, что не она одна ожидает появления Этторе, – и ее хозяева тоже. Чем дольше он не показывается, тем напряженнее кажется Марчи и суровее лицо Леандро.
– Возможно, ваш племянник снова занемог. Может, мне стоит проведать его? – говорит Пип.
Все взгляды обращаются к нему, и он краснеет, а Клэр удивляется его интуиции. Некоторое время Леандро не сводит с Пипа суровых черных глаз, и у Клэр сжимается сердце, но затем лицо Леандро смягчается, и он слегка пожимает плечами:
– Я уже видел его сегодня. Ковыляет на своем костыле. С ним все в порядке, Пип, просто он не хочет сидеть за столом и есть как джентльмен.
– Но почему? – спрашивает Пип.
– Филипп, невежливо быть таким любопытным, – делает замечание Бойд, не отрывая глаз от лежащего перед ним куска хлеба и лужицы меда, куда норовит сесть муха. Он сидит лицом к утреннему солнцу и щурится; женщины сидят к солнцу спиной.