Опрокинутый горизонт

– Видишь ли, я не имею в виду вооруженное ограбление, насилие – не моя стезя. Меня всегда вдохновляла кража в старинном стиле, как в гангстерских фильмах, которые смотрел по телевизору отец. Там злоумышленники ползли по сточным или вентиляционным трубам, чтобы пробраться в сейфовое хранилище глубоко в подвале банка. Там хранились сокровища, способные кардинально изменить жизнь грабителей.

– Куда ты клонишь?

– Уже несколько месяцев мы промышляем мелкими кражами. Кажется, я придумал, как совершить ограбление века.

– Обкурился, что ли?

– С тех пор, как мы с Хоуп живем вместе, я ни разу не курил траву. Хотя нет, один раз было дело – с ней, чтобы и она попробовала… Она провела ту ночь в обнимку с унитазом, а у меня руки онемели держать ее за плечи… Но мы здесь не ради того, чтобы мило поболтать.

– Утешил.

– Слушай внимательно. Информация, содержащаяся в дальней памяти, доступна не всегда. Это, знаешь, как объяснение банковского кассира: очень жаль, но сейф запрограммирован на то, чтобы открываться строго в определенный час.

– Отстань, наконец, от своих кассиров, банков и грабителей! Вернись к нашей теме.

– Хорошо. Но ты увидишь, что мой кассир совсем скоро нам понадобится. Для извлечения на поверхность наших далеких воспоминаний требуются некоторые усилия. Чем больше у нас контекстуальных показателей, тем это проще. Память действует благодаря трем процессам: кодированию, хранению и извлечению. На кодирование влияет концентрация. Но зачем хранить информацию, если можно забыть о ее существовании? Наш мозг использует много стратегий для продления памяти, вернее, для сохранения того, что в ней записано. Взять хоть тебя: ты никогда не помнишь, как зовут людей, с которыми ты пересекаешься. Как звали твою последнюю девушку?

– Ну и вопрос! Думаешь, я уже забыл Талию?

– Тила, а не Талия, дурень! А ведь она бросила тебя всего несколько недель назад!

– Подумаешь, оговорился! Между прочим, мы расстались по обоюдному согласию.

– Ничего себе «обоюдное согласие»! Ладно, не об этом речь. Думаешь, ты вспомнишь, как ее звали, через двадцать лет?

– Понятия не имею! Ты начинаешь меня злить, Джош. Чего ты прицепился к Тиле?

– Я всегда сомневался в ее IQ: лицо у нее явно не испорчено интеллектом, зато грудь была просто супер. Мы с Хоуп прозвали ее «Бетти».

– Почему Бетти?

– Была такая аппетитная героиня мультиков – Бетти Буп.

– Какие же вы подлые люди…

– Напрасно я употребил прошедшее время: ее грудь потеряна не для всех, знаю я одного баскетболиста…

– Сейчас пойдешь пешком! – возмутился Люк и ударил по тормозам.

– Езжай давай! – приказал ему Джош. – Скоро ты все поймешь. Взбесив тебя, я создал особенное событие и записал тебе в мозг серию кодов, которые теперь связаны с Тилой. Ее грудь ассоциируется у тебя с ее именем, я напомнил тебе про спортсмена, ее нынешнего счастливого возлюбленного, и посмеялся над ней. Дня не пройдет, а ты уже пойдешь на баскетбол или прокрутишь мультик с Бетти Буп, а если услышишь, как поднимают на смех формы женщины, к которой ты испытываешь нежные чувства, то вспомнишь наш разговор. Уверен, ты уже не забудешь, что ее звали Тилой.

– Ты меня совсем запутал.

– Погоди, я еще не добрался до выводов. Контекстуальные элементы – это такие источники информации, позволяющие надолго запоминать то или иное событие, коды доступа, ключи, которыми мы потом отопрем двери. Без них мы бы не могли вспомнить ничего важного. Но чтобы воспоминание сформировалось, оно должно поддаваться пересказу, у нас должна быть возможность принять внешнюю точку зрения, рассказать себе некую историю. От одной истории к другой память формирует нашу личность.

– Куда ты, черт возьми, клонишь?

– Даже если гиппокамп и играет в нашем мозгу роль архивиста, – невозмутимо гнул свое Джош, – накапливает информацию не он. Отдельного хранилища вообще не существует. Разные виды памяти присутствуют всюду, они циркулируют в виде миллионов электрических импульсов. Чтобы мы что-то вспомнили, эти импульсы должны воспроизвести в определенный момент некую комбинацию. Гиппокамп – всего лишь диспетчер. Неделю за неделей мы проводим ночи в Центре, регистрируя фрагменты памяти, но это стрельба мимо цели.

– Одно из двух: либо ты находишься под влиянием сильного наркотика, что многое объяснило бы, либо я – полный тупица.

– Не то и не другое. Просто мой ум раз за разом затмевает твой.

– От скромности ты явно не помрешь.

– Вот видишь, это именно то, что я имел в виду! Ты сейчас напомнил мне один эпизод с Хоуп, хотя о ней не было речи.

– Все, пора тебе объяснить наконец, зачем мы едем в Центр!

– Мы разозлим диспетчера, старина! Будем бомбардировать его стимуляторами и принудим отбросить все имеющиеся в нем коды.

– Ты собрался потревожить мозг?

– Примерно так же, как ты тискал груди Тилы, ну, может, немного сильнее! – И Джош с хохотом вывалился из машины.

Люку ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. В лаборатории Джош объяснил ему наконец свою задумку.