Операция продолжается

— Где их взять? Ведь людей не хватает! — сказал Володя.

— И ты туда же! — проворчал Мокшин. — Молодой, прыткий еще. А я уже уставать от этой вечной лихорадки начал. Изволь вот завтра в раннюю рань на участок тащиться…

Семья Вознякова жила в Сосногорске. Жена работала врачом, а сын и дочь учились. Володя слышал от сотрудников, что Олег Александрович очень любит их и сильно скучает в разлуке. Но беспокойный характер и лютая привязанность к своей профессии заставляли его долгими месяцами быть вдали от семьи. Возняков мог относительно часто бывать в городе, но никогда не пользовался этой возможностью без крайней нужды. Всякий раз у тоскующего по семье геолога находились в партии дела, которые он не мог бросить даже ради встречи с самыми дорогими ему людьми. Проводив очередного гонца в Сосногорск, Возняков каждый раз грустил и уходил к себе на квартиру. Сотрудники откуда-то знали, — шел поглядеть на фотографии своей симпатичной, терпеливой жены и подрастающих наследников.

Неприязнь к Вознякову, которую Мокшин не скрывал, а главное, его слова о ранней охоте встревожили Володю. «Что-то ты затеваешь, — сердито думал он. — Ясное дело. Только что? Нет, нельзя сегодня ехать в Медведёвку. В другой раз». Никогда прежде Володя не испытывал к Мокшину такой неприязни, как сейчас.

Ничего особенного в комнате не было. Носильные вещи, всякие житейские безделицы… Из заслуживающего внимания — только чемодан. Его угол выглядывал из-под кровати. Чемодан казался настолько затрепанным, что непонятно было, почему Мокшин до сих пор не купил себе новый. Рядом виднелся обычный охотничий рюкзак и большая металлическая коробка. Какой-то хитрый замок крепко держал крышку.

В тот день за ужином Мокшин был необычайно разговорчив, почти весел. Володе даже почудилось, что от него пахнуло водкой. Квартирант сочувственно говорил о горестях неудачливого Вознякова, а Володе казалось, что во взгляде блестящих Мокшинских глаз проскальзывает усмешка: «Что? Поймал? Нашел? Молокосос!» Эти ехидные поглядывания вывели Володю из себя. Он раньше всех встал из-за стола и ушел во двор колоть дрова.

В тот же вечер Володя связался по радио с Клюевым. Очевидно, злость помогла. Он не допустил ошибок в радиообмене и даже не волновался, когда услышал далекий писк клюевского передатчика. Все казалось само собой разумеющимся: и маленькая батарейная рация, скупо освещаемая ручным фонариком, и вся ночная таинственность родного сеновала, на котором он был вынужден от кого-то и зачем-то прятаться. Он сообщил Клюеву результаты осмотра мокшинских вещей и даже пожалел, когда тот дал «ец» — конец связи.

Уже потом, развалившись на своем сундуке, Володя понял, что злость его была напрасной. Мокшин был действительно пьян и городил всякую чепуху.

«С чего бы это он хлебнул? С какой радости?» — подумал тогда Володя.

— Ну, собирайся, жених! — сказал Мокшин после ужина. — Заждалась, наверно, невеста.

— Бросьте! — не сдержался Володя.

— Молчу, молчу, — лукаво хохотнул Мокшин и бросил на спинку стула пиджак, брюки и сорочку. — Облачайся!

— Да я что-то передумал…

— Ты что, с ума сошел! — всполошился Мокшин.

— Работа завтра важная. Какие уж тут танцы.

— Работа! Вы посмотрите на него! Его такая хорошая девушка ждет, а он о работе рассуждает. До утра успеешь сто раз вернуться. На вышке отоспишься. Времени у тебя будет предостаточно. Это только Возняков может считать, что до руды дойдут завтра. А на самом деле…

— Ладно. Поеду, — изменил свое решение Володя. — Щегольну в вашем обмундировании. Только вы того… если не вернусь вовремя..^ Загляните к Осинцеву. А то съест меня Возняков.

— Какие могут быть разговоры! — Мокшин засуетился. — Все будет в порядке.

«Ему зачем-то надо выпроводить меня, — думал Володя, натягивая костюм. — Я в чем-то могу ему помешать».

— Костюмчик будто на тебя шили, — меж тем оживленно продолжал Мокшин, оглядывая Володю со всех сторон. — Красавец!

«Не радуйся, — мрачно думал Володя. — Никуда я не поеду. В сосульку превращусь, но до утра с дома глаз не сведу».

Но события приняли неожиданный оборот. Едва Володя вышел за калитку, как кто-то крепко взял его за рукав. Это произошло так внезапно, что Володя вздрогнул, резко рванулся в сторону и ухватил в кармане полушубка теплую рукоять браунинга.

— Огнищев! — тихо сказал человек в тулупе.

Володя приблизился, присмотрелся и только тогда узнал Клюева.

— Что случилось?

— Срочное дело. Надо незаметно взять Булгакова и быстро доставить в Медведёвку.

— Я не могу уходить далеко. Тут такие дела… — Сбиваясь, Володя торопливым шепотом рассказал о своих подозрениях.

Они стояли у самых ворот. Ночь была темной, ветреной. Низкие сплошные облака закрыли луну, вдоль улицы с посвистом разгуливал ветер, бросая в лицо пригоршни колкого, сухого снега.

— Все же тебе придется поехать, — после недолгого раздумья сказал Клюев. — Дело срочное. А я не знаю даже, где он живет.

— У Ефросиньи Козыревой.

— Кто она? Дома сейчас?

— Доярка. По-моему, вечерняя дойка еще не кончилась.

— Тогда надо спешить! — заторопился Клюев.

— А Мокшин?