Читаем Операция «Престол» полностью

С этими словам Стрий сковырнул коронку с зуба и раздавил спрятанную под ней ампулу с ядом.

Напрасно Котов с помощниками пытались привести его в чувство.

Не приходя в сознание, Стрий через пять минут умер.

На следующий день Шорин передал все документы по делу об убитых офицерах Котову.

— Удачи тебе! — сказал он.

— А тебе огромное спасибо! — протянул ему руку Константин. — И подумай над моим предложением перейти к нам!

— Подумаю! — улыбнулся Шорин.

В этот день он ушел с работы пораньше и прямым ходом направился в Сокльники, где его ждал с воблой Рогов.

Домой он пришел часов в девять, и каково же было его удивление, когда на скамейке у подъезда он увидел Ирину.

Завидев Игоря, она встала и сделала несколько шагов ему навстречу.

— Прости меня, Игорь… — сказала она. — Я просто дура!

— И еще какая! — улыбнулся Шорин и открыл дверь подъезда.

<p>Глава XVII</p>

В Хабаровск поезд прибыл в три часа дня, но вагоны открыли только ночью.

Все это время люди изнывали от страшной жары и жажды в набитых под завязку вагонах.

Вдоль поезда горели костры и стояли охранники с автоматами и скалившими огромные клыки злобными овчарками.

Изгнанных из вагонов заключенных посадили на колени по шесть человек в ряд и долго считали. Ошибались, пересчитывали, снова ошибались и снова пересчитывали.

Встать разрешили только в шестом часу, когда уже было совсем светло.

Посадили на грузовкики к реке Хор, где был лагерь с добычей золота. Около ста километров.

— Встать в шеренгу по четыре человека! — прорычал один из конвойных. — Шаг вправо, шаг влево, считается попыткой к бегству! Стреляем без предупреждения! Марш!

Измученные страшной дорогой в два месяца унижений, голода и болезней зеки двинулись с товарной станции в тайгу.

Машин не дали по той простой причине, что в Хабаровской области несколько дней шли дожди и дороги развезло так, что по ним было мудрено передвигаться даже пешком.

Овчарок допустили идти близко сзади, и они толкали зэков последнего ряда лапами в спину, дышали собачьим дыханием в затылки.

Как не были измучены люди долгим путем, но здесь на чистом таежном воздухе они чувствовали себя лучше и благодарили Бога за то, что этап остался позади.

Алексей Анненков шел в четвертой шеренге и с радостью чувствовал, как начинают наливаться кровью ослабевшие за два месяца сидения на одном месте мышцы.

Он с наслаждением втягивал полной грудью напоенный арматом трав пока еще прохладный утренний воздух.

С обеих сторон неширокой проселочной дороги поднималась величавая тайга.

Золотились в ласковом июньском солнце верхушки деревьев, пели птицы, а по высокому синему небу плыли куда-то огромные белые облака.

И на фоне всего этого утреннего великолепия шеренги измученных людей, окруженных конвойными и собаками, постоянные окрики и угрозы казался какой-то нелепостью.

Создавалось такое впечатление, словно кто-то могущественный решил написать какую-то сюрреалистическую картину и пригнал в этот роскошный лес полторы тысячи забитых и голодных людей, многие из которых с трудом волочили ноги.

Время от времени некоторые из них падали, на них ястребами кидались конвойные и ударами кованых сапог поднимали несчастых на ноги.

Троих, так и не сумевших подняться, тут же пристрелили и как бездомных собак бросили в придорожные кусты.

Сопровождавший заключенных офицер громко выругался и отметил в документах «естественную смерть» трех заключенных.

Здесь свято следовали законам Гулага: никакой пощады, никакого послабления. Не можешь, значит, умрешь…

Шедший слева от Алексея мужчина лет пятидесяти покачал головой.

Заметив вопросительный взгляд Анненкова, он негромко, чтобы не слышал конвой, сказал:

— Читая поэмы Некрасова о путешествии жен декабристов за Урал, я всегда считал, что декабристки были непревзойденными страдалицами. Попробовали бы они вот так вот, как мы…в столыпинских…

Алексей кивнул.

Это была правда, и если бы жены декабристов добирались до своих мужей так же, как они до предназначенных им зон, из них просто никто бы не доехал.

Впрочем, не в «Столыпине» дело, это самый обыкновенный купированный вагон, в котором из девяти купе пять предназначены арестантам. Они отеделны от коридора решеткой и напоминают собой самый настоящий зверинец.

Столыпинское купе рассчитано на одиннадцать человек, однако набивают в него в два раза больше.

И вот так, сидя друге друге и задыхаясь от ядовитых испарений от разгоряченных тел, заключенные едут месяцами.

Но куда страшнее даже не это, а то, что практически всю дорогу людей кормят только селедкой.

А вот воды не дают.

Никакой, ни холодной, ни горячей. Дабы не водить зеков в туалет, откуда они могут сбежать.

Если же к этому прибавить постоянные унижение конвойными, которые не считают зеков за людей, то можно понять, в какую пытку превращается путешествие из тюрьмы в лагерь…

— Но, слава Богу, — продолжал собеседник Алексея, — отмучались, дальше будет легче. А вы как думаете?

Алексей так не думал. Тем не менее, он, чтобы хоть как-то ободрить зека, улыбнулся и неопредленно пожал плечами.

Хотя какая тут, к черту, могла быть неопределенность, поскольку могло быть только хуже.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих кораблей
100 великих кораблей

«В мире есть три прекрасных зрелища: скачущая лошадь, танцующая женщина и корабль, идущий под всеми парусами», – говорил Оноре де Бальзак. «Судно – единственное человеческое творение, которое удостаивается чести получить при рождении имя собственное. Кому присваивается имя собственное в этом мире? Только тому, кто имеет собственную историю жизни, то есть существу с судьбой, имеющему характер, отличающемуся ото всего другого сущего», – заметил моряк-писатель В.В. Конецкий.Неспроста с древнейших времен и до наших дней с постройкой, наименованием и эксплуатацией кораблей и судов связано много суеверий, религиозных обрядов и традиций. Да и само плавание издавна почиталось как искусство…В очередной книге серии рассказывается о самых прославленных кораблях в истории человечества.

Андрей Николаевич Золотарев , Борис Владимирович Соломонов , Никита Анатольевич Кузнецов

Детективы / Военное дело / Военная история / История / Спецслужбы / Cпецслужбы
10-я пехотная дивизия. 1935—1945
10-я пехотная дивизия. 1935—1945

Книга посвящена истории одного из старейших соединений вермахта, сформированного еще в 1935 г. За время своего существования дивизия несколько раз переформировывалась, сохраняя свой номер, но существенно меняя организацию и наименование. С 1935 по 1941 г. она называлась пехотной, затем была моторизована, получив соответствующее добавление к названию, а с 1943 г., после вооружения бронетехникой, была преобразована в панцер-гренадерскую дивизию. Соединение участвовало в Польской и Французской кампаниях, а затем – до самого крушения Третьего рейха – в боях на Восточном фронте против советских войск. Триумфальное шествие начала войны с Советским Союзом очень быстро сменилось кровопролитными для дивизии боями в районе городов Ржев, Юхнов, Белый. Она участвовала в сражении на Курской дуге летом 1943 г., после чего последовала уже беспрерывная череда поражений и отступлений: котлы под Ахтыркой, Кировоградом, полный разгром дивизии в Румынии, очередное переформирование и последние бои в Нижней Силезии и Моравии. Книга принадлежит перу одного избывших командиров полка, а затем и дивизии, генерал-лейтенанту А. Шмидту. После освобождения из советского плена он собрал большой документальный материал, положенный в основу этой работы. Несмотря на некоторый пафос автора, эта книга будет полезна российскому читателю, в том числе специалистам в области военной истории, поскольку проливает свет на многие малоизвестные страницы истории Великой Отечественной войны.

Август Шмидт

Военное дело
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука