Операция «Престол»

— Посмотри за ним!

Тот кивнул и вылез из машины.

Глава XII

После ограбления ломбарда прошло несколько дней. Во избежание неожиданностей все это время диверсанты провели на заимке.

На улице, где уже спускался вечерний мрак, где-то в густых кустах бодроствовал часовой.

Все спали, и только понимавший толк в драгоценностях Преклонский любовался похищенными из комиссионного магазина ценностями.

Преклонского отвлек шум открывшейся двери, и в следующее мгновение он увидел вошедшего в комнату Лопухина.

— Ну, как? — спросил он. — Все нормально?

— Да, — без особого энтузиазма ответил тот и прошел к столу. — А ты все любуешься?

— Да! — улыбнулся Преклонский. — Люблю я это дело! Причем с детства! Я помню, у матери была шкатулка, в которой они хранила свое золото, и я часами мог любоваться им. Да и было, надо заметить, чем! Ведь некоторые материны вещи приписывались самому Фоберже! И говоря откровенно, мне жалко отдавать азиатам все это!

— А мне, — резко ответил Лопухин, — ничего не жалко с тех пор, когда мы отдали страну этим ублюдкам!

— Ну, это само собой! — покачал головой Преклонский. — Ничего, скоро рассчитаемся!

— Дай Бог! — ответил Лопухин. — Что у нас в планах?

— Послезавтра я получу информацию о том, когда с одного из местных приисков повезут золото, возьмем его, а на прощание разнесем какое-нибудь отделение милиции…

Лопухин понимающе покачал головой.

— Эх, — воскликнул Преклонский, — нам бы здесь недели три пожить!

— Мало? — кивнув на тускло блестевшее золото, спросил Лопухин.

— Денег, Петя, — рассмеялся Преклонский, — всегда мало! А эти чертовы макаки только обещают!

На следующий день Преклонский ушел с двумя диверсантами, как он сказал, по делам, а Лопухин пребывал в угнетенном состоянии духа.

Его томило какое-то неясное предчувствие беды.

Все дело было в том, что сразу после исчезновения отца он рассказал Преклонскому о том, что произошло с его родителем холодным декабрьским вечером тысяча девятьсот двадцать четвертого года.

И с огромным интересом слушавший приятеля Евгений узнал, что в тот вечер патриарх всея Руси Тихон получил от чудом спасшегося соловецкого монаха от изымавших церковные ценности чекистов три бесценныцх иконы: Донскую богоматерь Андрея Рублева, которому было поручено сделать копию со знаменитой на всю Россию иконы Феофана Грека, и иконы знаменитых мастеров псковской школы — Якушке и Семену Высокому Глаголю.

Под стать иконам был и их оклады, с инкрустированными в золото бриллиантами и другими драгоценными камнями.

В тот же вечер келью патриарха в Донском монастыре посетил отец Лопухина, бывший полковник Генерального штаба Сергей Николаевич Лопухин.

По дороге в Харбин он специально заехал в Москву, чтобы рассказать Тихону о последних часах жизни киевского митрополита Владимира, зверски убитого большевиками 23 января 1918 года.

Не придти к нему он не мог, так как считал своим святым долгом рассказать святителю о последних часах и смерти митрополита Владимира.

Он бы мог ему еще много рассказать о себе.

О том, как пытался защитить митрополита и отстреливался от напавших на монастырь варваров до последнего патрона, о том, как каким-то чудом сумел уйти от погони.

Мог он поведать патриарху и о том, как сражался с большевиками под знаменами Корнилова, дрался в Крыму, влачил полуголодное существование в Стамбуле и работал таксистом в Париже.

Как в начале двадцать четвертого года он вступил в Русский Общевоинский Союз и стал одним из самых доверенных лиц генерала Кутепова.

Как надеялся на Савинкова и как разочаровался в нем после его ареста. Как после крушения всех надежд всерьез задумывался о самоубийстве.

Но он ничего не сказал патриарху.

У того и без него хватало забот, и узнай чекисты, что к патриарху приходил человек, направленный Кутеповым в Харбин для организации борьбы против советской власти на дальнем Востоке, патриарху не поздоровилось бы.

Впрочем, ничего этого и не надо было говорить.

Тихон бы проницательным человеком и прекрасно понимал, что такой человек, как Лопухин, будет биться до последнего вздоха.

Когда Лопухин собирался уходить, в коридоре послышались чьи-то голоса и раздались выстрелы.

Лопухин бросился к двери. В следующее мгновение та открылась, и в келью ворвались двое рослых мужчин с пистолетами в руках.

Один из них направил оружие на Тихона, однако Лопухин ударом в горло уложил несостоявшегося убийцу.

Затем он кинулся на второго растерявшегося громилу, вырвал у него пистолет и изо всех сил ударил его по голове.

Тот, как подкошенный, улегся рядом со своим подельником.

Лопухин выглянул в коридор.

В трех метрах от двери в келью лежал истекавший кровью секретарь патриарха Полозов, который пытался помешать налетчикам войти к патриарху.

Именно ему и достались те самые пули, которые предназначались патриарху.

Во дворе послышались тревожные крики и шаги: это встревоженная выстрелами братия спешила в келье патриарха.

В тот самый момент, когда Лопухин выходил из кельи, патриарх протянул ему сверток.