Операция «Престол»

Откуда он доставал радиопредатчики, запасные части к ним и деньги, чтобы содержать, как минимум, тридцать первоклассных радистов.

И откуда он их вообще взял?

Как все они устроились в СССР, где процветала шпиономания, и почему их радиостанции ни разу не были запеленгованы?

Впрочем, это было уже их дело.

И когда Фриц дал командованию немецкой армии телеграмму, приблизительно такого же содержания, что и Алексей, восторгу немцев не было пределов.

Зато генштаб сухопутных войск ОКН во главе с генералом Цейтцлером потирал руки в предвкушении скорых побед и под Ржевом, под и Сталинградом.

«Русские серьезно ослабли в боях, они не имеют таких сил, как в первую зиму, — докладывало немецкое верховное командование Гитлеру осенью 1942 года. — Русские на пределе возможностей».

Тем временем советское командование продолжало ковать пока еще горячее железо.

В конце ноября «Людвиг», дабы еще больше обострить ситуацию и заставить фельдмаршала фон Клюге и генерал-полковника Моделя оставаться на занятых ими рубежах, послал через несколько дней новое сообщение.

В нем он поведал о прибытии 110 новых танков в сектор 20-й армии на берегу Вазузы и двух свежих дивизий.

Фашистские генералы приняли его как руководство к действию и еще более укрепили и без того мощную группировку под Ржевом.

2-ая Ржевско-Сычевская наступательная операция началась 25 ноября.

После мощной артиллерийской подготовки советские войска перешли в наступление.

Однако начало операции было осложнено погодными условиями.

С утра пошел снег, переходящий в метель, что лишило артиллерию и танки возможности вести прицельный огонь и мешало действиям авиации.

В результате снегопада нарушилось взаимодействие и управление войсками.

К началу декабря наступление на Калининском фронте замедлилось на всех направлениях, а резервы отсутствовали, так как фронт одновременно осуществлял Великолукскую операцию.

Немецкое командование, знавшее о готовящемся наступлении, все-таки в какой-то момент испытало чувство растерянности.

Об этом свидетельствует факт из истории немецкого 18-го гренадерского полка 6-й пехотной дивизии, когда один из батальонов 29 ноября получил подряд шесть противоречащих друг другу приказов.

Объяснялось это «вражескими прорывами на различных участках фронта».

«По накалу ржевское сражение, — говорилось в тексте одного из сообщений радио „Эй-би-си-Сидней“, перехваченного немецкой разведкой, — превосходит все предыдущие.

Какое бы значение ни приписывали этой битве в Германии, известно, что Гитлер лично отправил телеграмму командующему ржевской армией, генерал-полковнику Моделю, требуя удержаться любой ценой».

Да и как могло быть иначе, если прорыв русских открывал им дорогу на Берлин.

И Гитлер прекрасно понимал это.

Вследствие этого понимания немецкое командование провело быструю и умелую перегруппировку и, получив свежие подкрепления, подготовило и осуществило ряд контрударов против успешно действовавших на западном участке наступления частей Калининского фронта.

А вот в Ставке Верховного сложившуюся ситуация оценивали, мягко говоря, не совсем адэкватно.

Так, директива Ставки ВГК от 8 декабря поставила в общем-то уже невыполнимую задачу Калининскому и Западному фронтам к 1 января 1943 года разгромить ржевско-сычевско-оленино-белыйскую группировку противника.

Более того, в директиве предлагалось в дальнейшем, после перегруппировки войск фронтов к концу января 1943 года разгромить всю гжатско-вяземско-холм-жирковскую группировку противника и выйти на старый оборонительный рубеж.

После этого, а также после взятия Вязьмы предлагалось считать операцию законченной.

11 декабря по всему фронту возобновилось активное наступление.

О мощи наступления можно судить по записи в дневнике немецкого лейтенанта Бурка, захваченного в плен на следующий день.

«Утром, — писал он, — началась невообразимая стрельба артиллерии, сталинских „органов“ и танков по нашим позициям…

Казалось, что наступил конец мира. Мы сидели в своих окопах, надеясь, что прямое попадание не поразит нас всех.

Этот ад продолжался целый час. Когда он кончился, я хотел вылезти, но пришлось снова укрыться, так как на нас двинулись танки.

Я один насчитал из своего окопа до 40 тяжелых танков. Два из них направились на мой окоп, один сзади, другой спереди.

Можно было сойти с ума. Мы думали, что уже погибли, но нас спасло длинное штурмовое орудие. Этот день я никогда не забуду».

Атаки советских войск продолжались до 18 декабря, но с каждым днем становились все слабей.

А затем в окружение попал корпус генерала Соломатина.

Жуков приказал в ночь с 15 на 16 декабря уничтожить технику, с личным составом пробиться к своим частям.

Операция прорыва началась в 23 часа. За 20 минут до начала ночной атаки части 41-й армии провели артиллерийскую подготовку, а затем дали отсечный огонь на флангах выхода.

В ночь на 16 декабря М. Д. Соломатин осуществил прорыв и вывел оставшиеся части из окружения.

К середине декабря операция «Марс», превратившаяся, в кровавую бойню, окончательно выдохлась, что сознавали и Сталин, и Ставка, и сам Жуков.