One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

Постоянное присутствие в студии Йоко, которая вечно сидела где-то в уголке, с головы до ног в черном, тоже напрягало всех, особенно вспыльчивого Джона, то и дело выискивающего во всех признаки недовольства по отношению к ней. Однажды Пол пропел строку: «Get back to where you once belonged»[913], и Джон решил, будто он как-то слишком выразительно посмотрел на Йоко.

Паранойя Джона была не беспочвенной. Полу, Джорджу и Ринго было тошно, когда Йоко появлялась в студии. «Джон любит Йоко, а нас он больше не любит», — признался Пол одному журналисту. Джордж позднее вспоминал: «Своей энергетикой она, будто клин, вгоняла себя все глубже и глубже между Джоном и нами».

Тони Барроу вспоминает, как Йоко начала наведываться в студию: «Однажды посреди сессии она в полный голос сделала Джону какое-то банальное замечание об исполняемой песне. Остальные битлы ошеломленно завертели головами. На миг воцарилась мертвая тишина, а потом Пол выкрикнул: «Что за фигня?! Кто подал голос?! Какого хрена?» Разумеется, он прекрасно знал, кто помешал записи.

Остальные его поддержали: «Джордж, ты, что ли? Нет, губами вроде не шевелил…», «У нас новый продюсер?»».

Впрочем, и без Йоко настроение в группе царило напряженное, дело шло к расколу. Битлы по возможности работали раздельно. Гармония стала редкостью.

Иной раз Джордж и Ринго, разобидевшись, пулей вылетали из студии и потом еще несколько дней не появлялись.

А это как раз случилось на второй день после того, как Ринго вернулся. За две недели до того записывали «Back in the USSR»; внезапно он заявил: «Я в отпуск» — и ушел. Все это зрело давно: Ринго, как и Пола с Джорджем, достало присутствие Йоко в студии; он все время опасался, что его игра недотягивает до нужного уровня; считал, что с ним обращаются, как с посторонним. Последней каплей стало замечание Пола, который отчитал его за смазанное звучание тамтамов. Ринго уехал на Сардинию, но вскоре получил телеграмму: «ТЫ САМЫЙ ЛУЧШИЙ УДАРНИК В МИРЕ. ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ. ЛЮБИМ ТЕБЯ». К его приезду студию украсили цветами. «Прекрасный был момент».

Ринго уверовал, что остальные относятся к нему свысока: «Мне… казалось, что остальные трое по-настоящему счастливы, а я так, сбоку припека. Тогда я пошел к Джону… Сказал: «Я ухожу из группы, потому что плохо играю, меня не любят, я чувствую себя чужаком, зато вы трое по-настоящему близки». Джон ответил: «А я про вас троих так думал!» Тогда я пришел к Полу, постучался к нему и высказал все то же самое: «Я ухожу от вас. Вы втроем очень близки, а я чувствую себя чужаком». А Пол ответил: «А я про вас троих так думал!»».

Восемнадцатилетний Джон Курлeндер, ассистент звукоинженера на Эбби-роуд, заметил, что членам группы трудно находиться в одной студии: «Когда на сессии присутствовал лишь один битл, то все было прекрасно. Когда двое — хорошо. Когда трое — атмосфера немного накалялась, но вчетвером они становились просто невыносимы».

А еще они воевали из-за денег: когда группа распалась, то последующие судебные разбирательства тянулись столько же, сколько просуществовала сама группа. Джордж Мартин вообще не понимал, как они так долго продержались: «Восемь лет они жили бок о бок, словно узники, ни у кого из них не было своей жизни. Им просто захотелось пожить по-человечески, по-своему, с женами и семьями, и в конце концов им это удалось. Как по мне, это правильно». При этом он признавал, что распад группы спровоцировала и более приземленная грызня: «Деньги все портят… Там, где вращаются такие огромные деньги, непременно возникают разногласия. Но дело не только в этом. Главной проблемой был контроль».

Через день после объявления Пола Дерек Тейлор дал интервью «Дейли скетч». «Такое ощущение, что они развелись друг с другом», — сказал он.

146

Рассказ Крессиды Коннолли[914]

Я родилась в 1960 году, и «Битлз» были неотъемлемой частью моего детства. Мои старшие сводные братья постоянно крутили пластинки битлов, так что эти песни стали саундтреком к моей жизни. Паузы, разделявшие выходы новых записей — порой всего в несколько месяцев, — казались мне бесконечными, как ожидание летних каникул в первый день нового учебного года.

В детстве я выдумывала себе друзей, и в моем воображении Джон с Полом стали моими вторыми родителями. Наверное, это крайний случай нарциссизма. Mой настоящий отец был такoй серьезный литератор — в очках, отстраненный, рассеянный и ворчливый; те же черты были присущи Джону. А Пол, милый, пухлощекий и жизнерадостный, сочетал в себе все лучшие качества мамы. Если бы Пол был моей мамой, все одноклассники постоянно торчали бы у нас в гостях. Он бы присвистывал вместе с чайником, лукаво улыбался, и все бы думали, что моя семья — самая милая и счастливая на свете.