Он уже идет

Так повелось с самого начала, ведь львиную долю денег на строительство синагоги дал отец Ицхока-Лейбуша, оговорив, что сын его будет в ней габаем, причем не выборным, а постоянным. Хотите – берите деньги, не хотите – не берите. Деньги, разумеется, взяли, и так началась эпоха тоталитарного правления Ицхока-Лейбуша. Самодуром он не был, вел себя вполне здраво и разумно, но делал все так, как сам решит. Про него даже присказка сложилась: «Весь мир страшится Израиля, Израиль побаивается Бней-Брака, Бней-Брак опасается синагоги “Биберман”, синагога “Биберман” робеет перед габаем Ицхоком-Лейбушем, габай Ицхок-Лейбуш трепещет перед своей женой, а жена боится уличных кошек».

В кабинет вошел человек лет пятидесяти, с многодневной щетиной, выдаваемой в светских кругах за бороду, и в маскарадной кипочке на посверкивающей лысине. В руке он держал плоский черный чемоданчик.

– Здравствуйте. Мне габай нужен.

– Я габай.

– Вот и славно, вот и хорошо. У меня к вам совсем пустяковое дело.

– Приходите завтра. Утренняя молитва начинается в шесть утра.

– Но дело касается денег! – удивленно сморщив лоб, произнес посетитель. – Больших денег!

– Тем более, – габай перевел глаза на страницу открытой книги псалмов, давая понять, что больше говорить не о чем.

– Тут вы не поняли, – гость бесцеремонно схватил стул, придвинул его к столу, за которым сидел Ицхок-Лейбуш, и уселся, заложив ногу на ногу. – Я не пришел просить деньги. Я пришел их дать.

– Мы не у всех берем, – ответил габай, однако поднял голову и уже с интересом взглянул на посетителя.

– О, мои деньги чистые, можете не волноваться. Я не торгую наркотиками и не содержу публичные дома. Я брокер на тель-авивской бирже. Вот, полюбуйтесь, – он вытащил какое-то удостоверение и положил на стол перед габаем. Тот раскрыл удостоверение, внимательно изучил и вернул посетителю.

– Я вас слушаю.

– Вы ведь слышали про газовые скважины в Средиземном море? Так вот, на одной из них, «Левьятан» называется, я заработал кучу денег и хочу с вами поделиться. Ну, не просто поделиться, а чтобы в вашей синагоге читали кадиш за моего недавно умершего отца. Целый год или сколько там полагается.

– Одиннадцать месяцев, – потеплевшим голосом произнес габай. – А когда ваш отец скончался?

– Неделю назад.

– И что, никто не говорит по нему кадиш?

– Ну, во время семи дней траура я читал, других детей-то нет. Но больше не получается, хлопотное это дело, нельзя мне с такой профессией по синагогам бегать. Вот добрые люди надоумили, я выяснил, какая самая серьезная синагога в Бней-Браке, и приехал.

– Вам сказали правду, – важно произнес габай.

– Ну, тогда все в порядке. Пожалуйста, принимайте, – посетитель положил чемоданчик на стол перед габаем и щелкнул замками. Внутри чемоданчика теснились аккуратно уложенные пачки зеленых американских долларов. – Надеюсь, хватит? – едва заметно ухмыльнувшись, спросил посетитель.

– И сколько здесь? – спросил габай.

– Ровно сто тысяч. Меня заверили, что вы самый надежный человек в Бней-Браке. Берите и распоряжайтесь по своему усмотрению. Надеюсь, что это тайное пожертвование поможет душе моего отца там, – посетитель поднял руку над головой и ткнул пальцем в сторону потолка.

– Несомненно, – солидно произнес габай. – Сейчас я выпишу вам квитанцию.

– Ни Боже мой, никакой квитанции! – замахал руками посетитель. – У налоговой полиции длинные руки, могут дотянуться и до ваших отчетных книг. Я предпочитаю держать свои доходы, а уж тем более и расходы, в полной тайне.

– Хорошо, пусть будет так. Как звали вашего покойного отца?

– Ицхок-Лейбуш Перцевич, – ответил посетитель, нагло уставившись прямо в глаза габая. – Ну, назвать моего папашку большим праведником или даже маленьким я бы не решился, но все ж таки еврей. Так договорились?

– Договорились.

– Вот и славно, вот и хорошо, – посетитель сорвал с головы кипу так, словно она жгла ему темя, и с гримасой отвращения сунул в карман.

– Всего доброго, желаю здравствовать и не печалиться.

Он бодро вскочил со стула, в три шага пересек комнату и пропал так быстро, что габай даже не успел выяснить его имя. Ицхок-Лейбуш не торопясь прочитал еще капитель псалмов, затем встал и запер дверь. Прятаться было не от кого, вероятность того, что еще один непрошеный посетитель нарушит ночную тишину синагоги, была ничтожной. Но!

Первым делом габай тщательно пересчитал и проверил деньги. В долларах он понимал – больше половины пожертвований «Биберман» получал из Соединенных Штатов. Все было правильно, ни одной фальшивой купюры. Но уж больно странно, за многие годы работы Ицхок-Лейбуш ни разу не сталкивался с такого рода случаями.

Нет ли тут подвоха, не стоит ли за щедрым дарителем вездесущая налоговая инспекция? Габай размышлял около часа и, тщательно перебрав в уме возможные западни и ловушки, решил, что причин для беспокойства нет.

Больше всего его убедила гримаса, с которой посетитель сбросил кипу. Вот так они себя и ведут, люди без Бога в голове и совести в сердце. Этот не стал притворяться, строить из себя святошу. Хоть, скорее всего, и подлец, но прямой подлец. И сие есть хорошо.