Он уже идет

Вот и сейчас, плотно пообедав, он сидел, удобно расположившись в глубоком кресле, опустив ноги на подставку с мягкой подушечкой. В одной руке архиепископ держал кубок со сладким рейнским вином, помогающим пищеварению и ласкающим язык, а второй перелистывал лежащую на коленях книгу шалопутного содержания. Разумеется, читал он ее для того, чтобы понять, как скверна улавливает сердца, дабы отыскать спасение от пагубы и подсказать его прихожанам.

Мирянин, ворвавшийся в покои без стука и приглашения, начал говорить еще с порога, предвосхищая негодующий жест святого отца.

– Прошу простить мою наглость, ваше высокопреосвященство, но я принес вам наиважнейшие сведения, не терпящие отлагательства.

Он сорвал шляпу, которую носили только очень богатые шляхтичи, и склонился в столь низком поклоне, что рыжие вьющиеся кудри упали на лицо.

Архиепископ не любил, когда мешали его послеобеденному отдыху, а уж случаев, когда кто-то врывался к нему без приглашения, он вообще не помнил. Но что-то в тоне незнакомца и особенно изящество и глубина поклона остановили закипающий гнев.

– Говори, – милостиво разрешил он.

Незнакомец прижал шляпу к груди и начал:

– Враги рода человеческого задумали страшное злодейство. Жиды решили отравить Краков.

– Это не новость, – слегка поморщился архиепископ. – У вас есть доказательства?

С подобного рода обвинениями его высокопреосвященству приходилось сталкиваться довольно часто. Как правило, добрые прихожане в порыве религиозного рвения выдавали желаемое за действительное. В первые годы своей службы, еще простым ксендзом, он честно разбирал каждую жалобу, но так ни разу и не сумел отыскать отравителя. При подробном расследовании обвинения рассыпались в прах.

– Да, разумеется, – ответил незнакомец. – Иначе бы я не решился столь бесцеремонно нарушить покой его высокопреосвященства.

Архиепископ вопросительно поднял брови.

– По моим сведениям, важный жид из Курува собирается завтра подсыпать яду в главный колодец Кракова.

– И чем он важен?

– Управляющий главной синагоги Курува.

– Сколько ему лет? – архиепископ отхлебнул из кубка и чуть прищурил глаза от удовольствия.

– Не меньше семидесяти. Но он еще силен и крепок.

– Объясните мне, – архиепископ снова приложился к кубку, – зачем важному человеку в таком возрасте тащиться за тридевять земель? Разве в Куруве не живут католики, разве в нем нет колодцев?

– Он хочет принести жертвоприношение во славу истинного Бога, – ответил незнакомец. – Своего, разумеется, Бога. И для этого ему нужно как можно больше жертв.

Архиепископ тяжело вздохнул. Выгнать этого дурака нельзя, начнет всем рассказывать, что его предупреждением пренебрегли. А заниматься столь явной глупостью нет времени, есть дела поважнее.

Он перевел взгляд на полуоткрытую дверь, в проеме виднелась коренастая фигура начальника стражи. Он бы давно схватил наглеца, но, видя, что его высокопреосвященство беседует с ним, замер в нерешительности, ожидая знака.

Архиепископ поставил кубок на столик, взял тяжелый золотой колокольчик и несколько раз взмахнул им. На звук, оттеснив начальника стражи, моментально явился слуга.

– Проводи этого человека к секретарю, – усталым голосом произнес архиепископ. – Пусть без промедления займется его делом.

Секретарь, итальянский аббат, присланный святой инквизицией, служил у его высокопреосвященства пятый год и прекрасно разбирался в намеках, неразличимых для постороннего уха и глаза. Архиепископ велел осторожно замять дело, но, выслушав посетителя, секретарь пришел в возбуждение. Его внутренний голос не говорил, а просто кричал, что тут все совсем не так просто.

– Что вы предлагаете? – спросил он, внимательно разглядывая рыжую, с полосами благородной проседи бороду посетителя. Аббат давно выработал манеру смотреть вроде бы в лицо собеседнику, но так, чтобы у того возникало ощущение, будто его не видят в упор.

– Я предлагаю, – твердо произнес посетитель, – устроить засаду возле колодца и взять жида с поличным. А дальше вы сумеете развязать ему язык.

– Это да, – усмехнулся аббат. – Это мы умеем. Хорошо, быть по-вашему.

Сидеть на куче мягкого сена – невеликий труд, но Зуся устал даже от него. День казался нескончаемым, оранжевое солнце словно приклеилось к васильковому небу. Мерно стучали копыта битюга, скрипели колеса, похрапывали по очереди конвоирующие Зусю разбойники, а он не находил себе места от тревожных мыслей. То и дело, запуская руку в карман, Зуся ощупывал бархатный мешочек с землей и холодел от страха. То, что показалось ему в начале бредом сумасшедшего, теперь выглядело куда опаснее. Прошло несколько долгих часов, прежде чем он решился признаться самому себе, что попал в лапы нечистой силе.

Откуда-то налетел порывистый ветер, пригнал низкие серые тучи. Сразу стало сумрачно, тяжелые капли дождя застучали по плечам и шапкам. К счастью, за поворотом дороги показался постоялый двор, и, когда ливень картечью ударил по старым ветлам, телега была уже под крышей.