Он летает под аплодисменты

Поезд выкатил на ярко освещенную станцию «Чистые пруды». Станционное фойе было выдержано абсолютно в другом стиле – колонны из неровно сложенных кубов твердого стекла, стеклянные квадраты хитро подсвечены. Такие же на потолке – кажется, будто зал освещен солнечным светом. Быстрая лестница подняла его наверх, распахнулись широкие стеклянные двери – и брызнул летней беспечностью бульвар. Широкий, чистый! Нежной зеленью горят молоденькие липы. Басби глубоко вдохнул свежий воздух и снова улыбнулся самому себе: хотелось танцевать, лететь по бульварному тротуару вперед. Неведомо куда! Как летел вдоль сцены в своем знаменитом номере – «Танец на улице» – кумир его детства Басби Кинг. Какие пируэты выделывал он вокруг фонарных столбов, как вскакивал на афишную тумбу и перепрыгивал с нее на крышку мусорного бака, проваливался, появлялся оттуда с громадным черным зонтом, а малыш Визг в этот момент должен был опрокидывать на него со сценических колосников ведро с водой. Овация! Сколько же лет прошло? Почти тридцать? В воспоминания вторглись визгливые девчачьи голоса:

– Смотрите внимательно – надо обойти станционный павильон со всех сторон! – кричали наперебой две девицы в смешных полосатых чулках, верховодящие группой людей, явно приезжих. – Тут архитектор Мельников спорит с архитектором Шехтелем. У Шехтеля павильоны из волшебных сказок, а у Мельникова – архитектура будущего: стекло и только стекло! Смотрите, как стекло вписано в проем дверей! Только осторожно: не один лоб уже разбился о прозрачные стены, – и девчонки увели вертящих головами гостей за угол. Басби отошел на два шага, закинул голову и тоже залюбовался. Действительно, удивительное здание – два разновеликих стеклянных куба, поставленные друг на друга. Смело! На удивление смело!

Он пересек бульвар, свернул в первый переулок, во второй, потом на небольшой улочке, где громоздились одно– и двухэтажные старенькие особнячки, слыхом не слыхивавшие ни про земноводные мраморные виньетки Федора Шехтеля, ни про стеклянные причуды Леонида Мельникова, которые притихли тут в своей мягкой пыли, нашел наконец гостиницу, которую снял для него антрепренер. Господин Анатольев, оставивший по себе воспоминания о сходстве с роскошным перезрелым персиком. Что же это за пристанище, любопытно? Басби ждал, с чего начнутся надувательства почтенного «управителя новациями». Пожалуй, дождался.

Над входом в домик красного кирпича, втиснувшийся между двумя приземистыми особнячками, красовалась двусмысленная вывеска «Чертог экспериментов». На первом этаже оказалось что-то вроде кабаре – небольшая сцена, круглые столики, питейная выгородка. Между столиками бродил курносый юноша в махровом халате со скрипкой под мышкой и что-то искал на полу – в тот момент, когда Басби открыл рот, чтобы обратиться к нему с вопросом, он выудил из-под стола смычок и радостно провел им по струнам. Басби поморщился – скрипка была чудовищно расстроена.

– Отель? Ну, это громко сказано – и сказано, видимо, злодеем Анатольевым? – ответил вопросом на вопрос юноша. – Лестница за кухней, – и он снова погрузился в поиски. Судя по разгрому, прошлым вечером тут была неплохая вечеринка.

Повар оказался по совместительству портье и молча дал Басби ключ, на котором болталась бирка с цифрой «пять». В комнате Басби пробыл менее полминуты, посчитав ниже своего достоинства задерживаться в конуре с пузырями на обоях и ржавым умывальником в углу. Спасибо-с. Бывали-с. Даже Матушка Кло получала за такие апартаменты нагоняй – во всяком случае, когда их водевиль стал собирать полный зал. И Анатольев получит.

Контора Анатольева располагалась на Тверской-Ямской, около Александровского вокзала. Вестибюль был декорирован в старомодном стиле – лестница белого мрамора, ковер, бронзовые нимфы с ламионами в прелестно поднятых ручках. Приспешницы сатира Анатольева!

– Господина Анатольева в данный момент нет в бюро, – сообщила Басби еще одна нимфа, живая и розовощекая.

– Как же вы без него с новациями справляетесь, милая? А ну как все новации дадут деру? – прожурчал в ответ Басби. Девушка надула губки.

– Он и вас одурманил? С него станется! Знаете здешнюю присказку: Анатольев – человек-дирижабль. На подъем быстр, а куда понесет – никто не ведает, – из боковой двери вышли два человека средних лет, холеных и щегольски одетых, один из них весело разглагольствовал. – Ну, и врун, конечно. Позвольте представиться – Павел Масальский, актер Художественного театра, – приветствовал он незнакомца. Другой, невысокий, с острым взглядом волчонка, только кивнул. – Мой коллега, Николай Хмелев, – сказал Масальский. – Тоже жертва анатольевских посулов – хочет бросить великую труппу мхатовцев и открыть свой театр. А театр – это не только вешалка, друг милый!

Хмелев бросил на приятеля уничижительный взгляд и протянул Басби руку.

– Постановщик мюзиклов… – начал тот, не зная, как себя назвать. «Басби Визг» здесь прозвучало бы нелепо.