Он летает под аплодисменты

Новое здание Московского университета было выстроено за городом – на Воробьевых горах – и формой напоминало кремлевские башни, только раза в два больше. На макушке этого грандиозного сооружения торчал герб университета – заключенные в лавровый венок свиток, стило и колба, верхом на венке сидит двуглавый орел. Внутри университет был нашпигован новейшими чудо-приспособлениями для продвижения ученой мысли. Наверху – обсерватория с гигантским блином телескопа на крыше, ниже – библиотека, как говорили, самая большая в Европе, где книжки приезжали к читателям на электрических тележках, еще ниже – лаборатории со стеклянными стенами и, наконец, огромный театральный зал со сменными сценами – обычной, водной и ледяной. Перед главной башней среди клумб и розовых кустов в живописном беспорядке были рассыпаны разноцветные корпуса факультетов. По бокам, спрятанные в тени парковых деревьев, стояли домики, где студенты за символическую плату могли снять комнату. Позади же возвышались выстроенные в новом московском стиле – башенки, полукруглые балокончики, балюстрады – пышные сооружения, в которых квартиры по пол-этажа занимала профессура, а обычные, комнат в пять-шесть, – рядовые преподаватели. Два бассейна – летний, открытый, и зимний, крытый стеклянным колпаком, – являли собой отрадное зрелище, благодаря множеству загорелых девичьих рук, ног и спин, мелькающих в синих хлорированных водах. Часто здесь проводили городские соревнования по плаванию, а один раз даже чемпионат России. В аптекарском огороде и фруктовом саду скрещивались самым причудливым образом всевозможные виды растений. С маленького летного поля то и дело взмывали вверх вертолеты и авиетки. В воздухе распускались, подвластные ветру, цветы парашютов. По гаревым дорожкам огромного стадиона бежали будущие олимпийские рекордсмены. Имелись также конюшня, зоопарк, госпиталь и гостиница.

До Воробьевых гор Басби доехал подземкой – «Университетская» была пока единственной станцией Московского метро, выпрыгнувшей за пределы города и приземлившейся на краю обрыва, что сбегал к Москве-реке и был недавно огорожен гранитным парапетом. Сама станция была украшена мозаичными панно, изображающими сценки из жизни студиозусов разных стран и эпох. Такое же панно, обильно сдобренное позолотой, – поясной портрет Ломоносова в профессорской мантии, – целиком занимало одну из стен верхнего холла. Можно было и от наружного павильона ожидать подобной новомосковской помпезности, однако, отойдя на несколько шагов и оглянувшись, Басби поразился простоте, изяществу и остроумию, с которыми тот сделан. Павильон был выстроен в виде шапочки магистра, с плоской крыши-тульи которой свисала посеребренная кисточка, сплетенная из тонких металлических нитей.

Университетский городок утопал в зарослях жасмина и запоздалой тяжело цветущей сирени. Басби с коробкой Макса под мышкой блуждал по аллеям в поисках физического факультета, то выходя к журчащему фонтану, то натыкаясь на памятник какому-нибудь ученому мужу, то обнаруживая среди факультетских стен укромный дворик, обсаженный кустами боярышника и мощенный шероховатым серым камнем. Басби уже начал было волноваться, что опоздает на встречу со Златовлаской, как вышел на круглую площадь, в центре которой на невысоком постаменте стояла скульптура – юноша, склонившись, обнимал девушку, а та, привстав на цыпочки, тянула к нему запрокинутое лицо. Губы их соединялись. Памятник целующимся студентам – значилось на табличке. Басби усмехнулся, любуясь памятником, и тут заметил поодаль трехэтажное здание, выкрашенное в веселенький розовый цвет, – физический факультет. Он взглянул на часы – без пяти двенадцать – и уселся на скамейку у входа. В полдень – Женечка сказала ему вчера по телефону – у нее заканчивался семинар.

Солнце стекало за воротник рубашки, просачивалось сквозь легкую полотняную ткань, горячими каплями обжигало спину и шею. Басби блаженно щурился – тепло было его стихией. Закрыв глаза, он развалился на скамейке и начал засыпать, но тут мимо прошелестели одни шаги, другие, третьи. Он встрепенулся. Из дверей факультета выходили студенты, разбегались в разные стороны, жевали бутерброды, листали на ходу учебники, смеялись, болтали, кто-то плюхнулся рядом с ним на скамейку, кто-то на бегу споткнулся о его больную ногу, которую он по привычке вытянул вперед. Перерыв. И он чуть было не проспал Златовласку.

Она так стремительно выбежала из здания факультета и пронеслась мимо Басби, что он едва успел ее окликнуть. Она остановилась и оглянулась со странным выражением лица – как будто несколько мгновений не могла сосредоточиться. У Басби возникло неприятное чувство, что она забыла об их встрече и теперь с трудом вспоминает о ней. Нечто похожее он испытал накануне, когда телефонировал ей, – было ощущение, что она не сразу поняла, кто звонит, а когда поняла, довольно равнодушно сказала:

– А, малыш Визг. Ну, как же, Макс телеграфировал, что вы в Москве. Встретиться? Если хотите, подъезжайте к университету. Завтра в полдень. У меня будет перерыв.