Он летает под аплодисменты

Павильон метро представлял собой гигантскую улитку. В «щупальцах» располагались справочные киоски, а в любознательной «голове», «глаза» которой – окна – матово поблескивали разноцветными витражами, – вход. Басби слышал от москвичей еще в поезде, что имя знаменитого архитектора Федора Шехтеля стало теперь почти нарицательным – «шехтелевскими улитками», или просто «улитками», жители столицы называли станции своей любимой подземки. Тут была и ирония: метро явило собой самый быстроходный столичный транспорт, а застывший моллюск, выделанный из мерцающего бирюзового камня, словно предупреждал: торопись – не спеша.

– Вам первый или второй класс? – хмуро спросила Басби тетушка в окошке кассы. Басби оторвался от рассматривания плафона на потолке – на нем красовался гигантский кальмар, – и взглянул на нее удивленно.

– Сударь, вы первый раз в метрополитене? – встрепенулась кассирша. – Наша подземная дорога предлагает пассажирам многообразные услуги, диваны вагона первого класса обеспечивают… – из ее накрашенного рта (в тон алой облицовке окошка) звонко полилась рекламная песня, и Басби поспешил взять билет. Другая матрона в служебном костюме, напоминающем сарафан, не деревенский, а, скорее оперный, подбодрила нового пассажира улыбкой, проставляя на билете фиолетовый штемпель.

– Добро пожаловать, – пробасила она, и звук ее голоса что-то напомнил Басби, но что именно, он не мог понять. Перед ним уже предстала лестница-чудесница – в ее воротцах ласково ухмылялись мраморные рыбы, привставшие на золотых хвостах. Басби рассмеялся и ступил на движущиеся ступеньки. Красота! В сущности, как у него в спектакле. Едешь – и чувствуешь себя длинноногой блондинкой из «Сбежавшей куклы»! Никогда не верь в то, что изобретаешь что-то новое. Однако у них в спектакле просто движущиеся дорожки, а здесь – размах, полет! Басби смотрел на происходящее глазами восхищенного зрителя: грандиозные эскалаторы льются ступенями по сцене, на них отбивают стэп девицы с сумками и кошелками, из которых сыпятся яблоки, груши… Не разместить ли на движущихся ступеньках оркестр? Скрипки, контрабасы и трубы будут ехать вниз – а дирижер вверх. Гениально! Фантазия Басби летала меж лампионов в форме морских каракатиц, взвивалась к люстре из медных водорослей, кружила вдоль стен, с которых смотрели удивленные рыбы, тканные из шелка.

Басби был уже почти внизу, когда наверху эскалатора, там, откуда он только что столь виртуозно скатился, раздались крики и смех. Он обернулся. Зрелище действительно стоило аплодисментов: вдоль перил по панели, отделяющей разнонаправленно движущиеся лестницы, летел таз. Упущенный, видимо, нерадивой девахой, что голосила на верхних ступенях. А в тазу крякал – то ли от испуга, то ли от удовольствия – гусь. Гусь мчался прямо на Басби. И рыкал, и фыркал, и вертел желтым клювом. Деваться было некуда: Басби расткрыл объятия и принял в них гогочущую птицу. Пассажиры на обоих эскалаторах оказались благодарными зрителями – мгновенье, и они рукоплескали обоим! Таз, сделав кульбит, звонко грохнулся на мозаичный пол. Басби раскланялся и указал рукой на гуся – дескать, вот солист, ему слава. Гусь потоптался и тоже склонил шею. Публика была в восторге, а сквозь толпу к триумфаторам пробиралась раскрасневшаяся деваха.

Через минуту подкатил поезд, и Басби сел на диванчик в вагоне первого класса – дверь ему открыл человек в служебной тужурке а-ля косоворотка. Проводник взял вещи и поставил на специальную полку. Поезд, дернувшись, тронулся, и Басби услышал звон хрусталя.

– Бог ты мой, – прошептал он.

К стенке вагона крепился небольшой столик, на котором пыхтел самовар, а вокруг теснилась когорта стаканов.

– Не желаете ли чайку-с? Или кофию? – важно спросил проводник. Басби огляделся: в вагоне было еще два пассажира – пожилые господа профессорского вида действительно держали в руках чашки.

– Да мне всего две остановки, – неуверенно ответил Басби.

– До какой изволите следовать?

– До «Чистых прудов».

– Будет специальное уведомление, – поклонившись, сказал проводник.

Басби откинулся на спинку дивана. «Да уж, столица: половые в вагонах подземного поезда. Умеют шикануть. Надо бы поскорее заказать сорочек и костюмов, – подумал он. – Одеваются тут скромнее, а ткани дороже. Одни шарфы-галстуки чего стоят – даже у этих старичков-буквоедов». Багаж его должен был прибыть вместе с первой партией декораций, а в саквояже, в сущности, ничего не было – самое необходимое. И совершенно не московское!