Он летает под аплодисменты

Ее старательное послушание сводило Басби с ума. Слишком неожиданно. Первые несколько встреч он ждал, что «прекрасная Лидия» одумается, что окажется: она играет, использует специальную стратегию соблазнения, дабы выждать момент и выкинуть какой-нибудь фортель. Но покупался на ее нежную уступчивость, задумчивую сговорчивость. Как внимательно она вслушивалась в его шалые указания и старательно исполняла их! «Однако… не слишком ли мне повезло? Где подвох?» – думал он иной раз, закуривая сигарету и медленно возвращаясь в себя после особенно длительного любовного «сеанса». И уж, конечно, забавлял контраст между податливой «чаровницей» и госпожой Збарски – грозной кинодивой, известной непререкаемыми требованиями и списком правил, которые она выставляла продюсерам. На эту тему синематографические газеты даже публиковали фельетоны. Почему-то он привык штудировать их, будто чувствуя, что синема кружит вокруг него. Но что он сам хотел от вымытого до черно-белого блеска экрана, который казался ему слишком стерильным в сравнении с театральной сценой и кулисами, где жизнь шкворчит, как лук на сковороде, и брызжет маслом во все стороны? Как подступиться к синематографу, пока было непонятно. Только после каждой встречи с госпожой Збарски он поджидал появления фильмовых титров: вдруг на предзакатном небе, или на стекле автомобиля, или на амальгаме зеркала появятся ожившие буквы и сложатся в имена исполнителей главных ролей. Связь с «поэтической Лидией» (про себя он всегда давал ей велеречивые имена) более всего напоминала ему странное шоу: череда сумасбродных номеров на удивительных сценических подмостках. Иногда – раз в неделю или чаще, или реже – занавес поднимался, и…

…Басби поставил на стол пустой бокал, перекинулся еще парой слов с приятелями, поднялся из-за столика, бросил на стол купюру и, сев в машину, отправился за город, на летное поле, к доброму дядюшке Антону Павловичу, владельцу металлических птиц и стрекоз, к крошке-авиетке, названной в честь несчастного пропавшего поэта «Велимир Хлебников». Басби ехал медленно, раскидывая направо и налево улыбки, кивки и приветствия. В городе его, кажется, знали все. «Сбежавшая кукла» всю зиму шла в театре с неизменным аншлагом. Мартовские гастроли в Киеве прошли под овации публики. Басби раздавал интервью. Его фотографии украшали первые полосы газет. А он уже репетировал новый спектакль – «Кот на крыше».

На поле он приехал, когда тени удлинились и солнце слегка покраснело. Оставив авто под специальным навесом, он вышел на поле и, увидев авиетку, как всегда, подумал: «Разбогатею – тут же куплю».

Глава III Басби летает и приземляется

Аэродром, где властвовал добродушный Антон Павлович, давно подманивал Басби. Полосатыми колпачками, что весело развивались на флагштоках; кутерьмой, всегда царившей вокруг аэролетного семейства; задумчивым видом авиамехаников, которые бродили по ангару, перебрасываясь одним им понятными репликами. Он еще только подкатывал к взлетному полю, издали видел механических «страусов», что важно стояли на галечной тверди, покрытой мягким, шелковым на ощупь песком, а его уже охватывало безудержное веселье особого рода, как будто вынырнувшее из сна, где нет силы тяжести и возможны любые трюки.

Сегодня, подъезжая к полю, он с улыбкой подумал, что услышал об этом модном увлечении совсем недавно – всего каких-нибудь три месяца назад. Он хорошо помнил тот вечер в «Безрукой Клементине», излюбленном месте ночных встреч киношной братии. Они сидели перед маленькой эстрадкой, на которой готовилась к выступлению знаменитая уругвайская джаз-банда «Хромая синкопа», – Басби и его бесчисленные приятели, которыми он оброс после премьеры мюзикла: всем хотелось похлопать по плечу новоиспеченную знаменитость, и общительный Басби каждому открывал объятья. Вальяжно развалившись на стуле, барственный крупнотелый Алекс Назимов – недавнее приобретение «Нового Парадиза» на роли восточных любовников – чертил вилкой на скатерти замысловатые загогулины и приговаривал, блестя черными маслянистыми глазами, похожими на нефтяные лужицы:

– …лег на правое крыло… штурвал на себя… пошел на бреющем…

– О чем вы, дружище? Я не понимаю ни слова, – спросил заинтригованный Басби.

Назимов картинно-изумленно вскинул бархатные брови.

– Не хотите же вы сказать, старина, что не летаете?

– Ну, почему же… – неопределенно отозвался Басби. – Летал когда-то. В детстве.

– В детстве? – брови Назимова полезли еще выше. – Но на чем? Ведь тогда не было летательных аппаратов!

– А воздушный шар? А трапеция? Чем вам не аппараты?

Назимов расхохотался, обнажив большие ровные зубы, покрытые искусственной эмалью.

– Аэропланы, дружище, аэропланы! Мы летаем на аэропланах!

– Это что, экскурсии такие? В заповедные места? По билетам? С летчиком? – Басби был озадачен.

– Да мы сами летчики! – раздались два голоса, высокий визгливый и низкий трубный.