Омлет по-византийски (сборник)

У меня (говорил Реджинальд) есть тетушка, которая все время волнуется. Вообще-то она мне и не тетушка вовсе – скорее любительница быть таковой. В обществе она имеет успех; говорить о том, что дома у нее происходят трагедии, не приходится, поэтому она принимает близко к сердцу все случающиеся вокруг беды, включая мои. В этом смысле она представляет собою полную противоположность, или как там это называется, тем милым, ни на что не жалующимся женщинам, которые, раз узрев беду, тотчас надевают на глаза шоры. Их, разумеется, за это любят, но, должен признаться, мне с ними неуютно; они напоминают мне утку, которая долго, с вымученной бодростью хлопает крыльями после того, как ей отрубили голову. Утки и без головы не знают покоя. Переходя же к моей тетушке, скажу, что ей и самой нравится, какого цвета у нее волосы; ее кухарка ссорится с другими слугами, а это обыкновенно добрый знак; совесть у нее отсутствует примерно одиннадцать месяцев в году и появляется только в Великий пост, к неудовольствию родных ее мужа, которые, так сказать, обретаются значительно ниже ангелов; поскольку она обладает всеми этими естественными достоинствами – а, по ее словам, бронзовый оттенок волос тоже является естественным достоинством, по поводу которого не может быть двух мнений, – то ей, как и владельцу ресторана, не имеющему лицензии, приходится, понятное дело, искать на свою голову приключений. Преимущество тут заключается, впрочем, в том, что поиск приключений согласуется с другими занятиями, тогда как настоящие беды имеют обыкновение случаться во время трапезы, или когда одеваешься, собираясь куда-то, или в другие торжественные моменты. Я знавал одну канарейку, которая месяцами, годами пыталась произвести на свет потомство, и все на это смотрели как на невинную забаву, как это происходило в случае с продажей залива Делагоа;[7] впрочем, случись сделка, газетам не о чем было бы писать. Но вот однажды птичка разродилась, притом посреди молитв, которые совершала семья. Я сказал «посреди», но это был и конец, ибо нельзя же благодарить за ниспосылаемый хлеб насущный, когда не знаешь, чем придется кормить новорожденных канареек.