Олег Борисов

Хлестаков «номер три» появился у Борисова после того как Олег с Аллой уже жили в Ленинграде. В гости к ним нагрянули Юрий Сергеевич Лавров, назначенный к тому времени художественным руководителем Театра им. Леси Украинки (прослужил он, правда, в этой должности недолго — всего несколько месяцев), с сыном Кириллом. За прекрасным, как всегда у Аллы, столом Лавров-старший извинился, во-первых, за свою подпись, поставленную под отправленным в газету «Советская культура» письмом с осуждением заразившегося «звездной болезнью» Олега Борисова, и, во-вторых, предложил ему вернуться и начать все сначала — сразу с Хлестакова. Предложил, не исключено, с подачи Кирилла, знавшего, чем можно привлечь Олега. «Но, — вспоминал Олег Иванович, — бросаться с колокольни „кверху дыбом“, как говорил Голохвостый, было уже поздно».

Заключительный Хлестаков «номер четыре» относится к временам БДТ. Борисов подумывал уходить из театра. Роли у него были, но в основном — замены или же мало чем привлекательные. Борисов, можно сказать, простаивал. И Георгий Александрович вдруг сказал Олегу Ивановичу, буквально окрылив его: «Вы что придумали? Олег, я хочу предложить вам Хлестакова». Сказано это было перед отпуском. Услышав слово «Хлестаков», Борисов отменил все запланированные съемки, остался в Ленинграде, обложился десятками книг, взятых Аллой в библиотеке «Ленфильма» (еще и Михаил Данилов дал Олегу книгу Андрея Белого «Мастерство Гоголя»), и погрузился с головой в подготовительную работу. Так глубоко, как в Хлестакова, он погружался в роль только перед репетициями «Кроткой» и «Павла I».

Товстоногов, в одном из разговоров перед отпуском будто бы невзначай напомнивший: «Олег, вы готовитесь к Хлестакову?», Борисова Хлестаковым тогда удержал. Анализируя спустя годы обещанную долгожданную роль и события вокруг «Ревизора», Олег Иванович жестко констатировал: «Бросил кость».

«Когда Георгий Александрович предложил Хлестакова в новой постановке „Ревизора“, отец в театре остался, — вспоминал Юрий Борисов. — Но позже на доске распределения ролей было вывешено: Хлестакова играют Басилашвили и Борисов. Более разных артистов трудно придумать. На премьере играл Басилашвили. Для отца это был удар… Если верить, что человек живет для того, чтобы пройти испытания, то тогда Борисов прожил свою жизнь не зря. Самое удивительное, что именно об этом важном моменте в своей жизни отец пишет очень скупо, как бы походя».

У Борисова с Товстоноговым кардинально расходились мнения в видении «Ревизора». Георгий Александрович хотел, чтобы Хлестакова играл Басилашвили. И спектакль вышел водевильного характера. Горький, дерганый Хлестаков Борисова уступил изящному легкому, веселому Хлестакову Басилашвили. Товстоногов выбрал изящество.

Олег Иванович не мог войти в этот водевильный гротескный рисунок. После одного из прогонов Михаил Данилов, игравший Бобчинского, сказал Борисову: «Ты с нами на другом языке разговариваешь. Мы тебя не понимаем, а ты нас не понимаешь». «У отца, — говорил Юрий Борисов, — была совершенно другая, основанная на концепции Мережковского трактовка Гоголя. Именно поэтому он отказался от роли. Видел же, что творческого результата не будет. Даже Райкин Аркадий Исаакович звонил Товстоногову, уговаривал его: „Что же вы делаете? Должен играть Борисов“. Но ничего из этого не вышло. Звонил Райкин и Борисову: „Олег, вы обязаны играть эту роль. Обя-за-ны!“».

Юрий был убежден, что, ставя в этом спектакле на Басилашвили, Товстоногов прислушивался, во-первых, к мнениям сестры Нателы и Евгения Лебедева и, во-вторых, сохранял свою, близкую к водевильной, трактовку «Ревизора» вообще и роли Хлестакова в частности. Хлестаков — Борисов эту трактовку разрушал напрочь. Она становилась его — борисовской, а не режиссерской. «В Борисове — как в личности и в артисте соответственно — была заложена некая сверхреальность, — говорит Лев Додин. — Ну, скажем так, дьявольское начало. Мне кажется (я надеюсь, Олег Валерианович Басилашвили на меня не обидится), Хлестаков в его исполнении должен был стать абсолютно мистической, дьявольской фигурой, что совсем не входило в представление Георгия Александровича». Надо сказать, Товстоногов не видел в поставленном им «Ревизоре» вообще и в Хлестакове — Басилашвили в частности ничего водевильного. «Надо забыть, — писал он в программной статье, сопроводившей выпуск спектакля, — что играем комедию, что должно быть смешно, надо объявить войну водевилю».

Когда роль Хлестакова поделили между Басилашвили и Борисовым, что стало, мягко говоря, сюрпризом для Олега Ивановича, он назвал это «подставкой» со стороны «получертика». Пока Борисов отсутствовал (из-за разыгравшегося на нервной почве гастрита ему пришлось на десять дней лечь в больницу), был разведен весь первый акт.