Октябрь, который ноябрь

Опытный патологоанатом начал что-то подозревать. Выскочил в коридор за спешащей посетительницей.

— Что собственно, произошло? Перестрелка?

— Злодейский выстрел в спину. Били с крыши, рука мерзавца не дрогнула.

Товарищ Островитянская выглядела очень мертвой и абсолютно недышащей. Жакет распахнут, кровь на блузке уже запеклась, входное пулевое отверстие отлично видно.

— Действительно, прямо в сердце. И она же… — доктор в смятении глянул на Катрин.

— Увы, — Катрин взяла узкое запястье «тела». — Пульса нет. Я уже проверяла.

Доктор принял руку «покойной», попытался нащупать пульс:

— Действительно. Но… Екатерина Олеговна, тогда я не совсем понимаю…

— Давайте без вопросов. Они, вопросы, вам еще надоедят. Где нам гробик схватить?

Анатом помог закинуть в машину легкий некрашеный гроб. От дверей мертвецкой смотрели санитар и еще какие-то сочувствующие граждане.

— Спасибо, док. Прощайте! — Катрин завалилась на сиденье.

— В любом случае, мне очень жаль, — доктор сунул руки в карманы не очень чистого халата.

— Мне тоже. Было бы чуть больше времени, я бы определенно с вами в синематограф сходила. Хотя я слишком семейная дама для киношек. Будь здоров, док!

«Лорин» выкатил в ворота, Катрин помахала на прощание скорбному заведению и стоящим на крыльце не самым плохим людям.

Из-под гроба на заднем сидении, одним глазом, но весьма возмущенно смотрела покойница. Ну да, в такую трагическую минуту и флиртуют бессердечные скорбящие.

— Потеря наша невосполнима, но жизнь есть жизнь, — вздохнула Катрин. — Цепляемся за мирское, тщетно пытаемся утешиться в мелочах. Но скорбим и безутешны!

— Ага! — подтвердил пилот.

— Ты, Николай, серьезнее. Вздумаешь так лыбиться, отгребешь уйму неприятностей.

— Что ж я, не понимаю?

— Если понимаешь, так думай о насущном. Ничего особо веселого сейчас в Питере нет. Кстати, как там сирота?

— Какая сирота? — юный водитель полностью сосредоточился на баранке.

— Та самая. Заезжал ведь?

— Ну, мне по пути было. Крупы малость завез, лампу…

— Это правильно, — Катрин полезла в карман галифе, выковыряла растрепанные банкноты. Сзади передали еще жменю «керенок» и николаевских.

— Что это вы?! — принялся возражать Колька. — Мы и сами человека способны поддержать. Она, вообще-то и сама держится. Стойкая девчонка.

— Это хорошо. С папаней ее нехорошо вышло. Провизии купишь, дров, мы не обеднеем…

Занозистый гроб пришлось прислонить к ограде зажиточного особнячка — наверное, хозяева дурным намеком воспримут, но кому сейчас легко?

К машине Катрин вернулась в компании коренастого матроса.

— Давай, Николай, на Николаевский вокзал взглянем, а потом к Эрмитажу. Есть у нас там дело музейного характера.

Водитель покосился на сурового кронштадтца, но от вопросов благоразумно воздержался.

«Лорин» покрутился на площади Николаевского вокзала, чуть задержался у багажного отделения, гукнул на извозчиков, — патрули известную машину должны запомнить, а уж каким именно образом и куда отбыло тело — пусть останется загадкой.

Катрин глянула на часы — время поджимало. Давно уже в Эрмитаже должны быть. Не засада получается, а ерунда.

По сути, операция против Иванова задумывалась примитивной, основанной на непроверенных предположениях и догадках. Имелось мнение, что раненого «расписного» в кирхе св. Анны добил тамошний служитель культа. Настоящий был пастор или ряженый, уже не суть важно. В тот момент упустили, а отлавливать позже было уже бессмысленно — отопрется, доказательств никаких. Да и смысл вытрясать устаревшие сведения о диверсантах — сомнителен. Странный «Иванов» и его разрисованные люди, о которых толком ничего не знали и кураторы групп боевиков, наверняка сменил место базирования. Конечно, резервы Иванова иссякали — на начало операции у него имелось около десятка или чуть больше татуированных «штыков», малоценных для действий в городе, в связи с безъязыкостью и полным незнанием питерских реалий. Отыскать этих молчунов, практически не выходящих на улицу, было невозможно.

Лоуд сделала ход элементарный, зато не требующий особой подготовки. В образе говорливого и веселого матросика с револьвером на боку, подкатила на «лорине» к церкви св. Анны, и душевно побеседовала со священниками. Допросом это назвать было трудно: болтун-матрос, конечно, расспрашивал о неизвестных диверсантах, но по большей части трепался об Общем отделе, хвастал своей значимостью, хвалил стиль руководства прозорливой тов. Островитянской. В числе прочего было упомянуто, что новая власть доверила именно заведующей Общим отделом проведение срочной инвентаризации сокровищ Эрмитажа, ибо приноровились оттуда красть «с ураганной мощью». Товарищ Островитянская вот прямо скоро поедет себе выбирать кабинет в Эрмитаже, а главной по охране там будет белобрысая дылда-Катька, та, что в лоб шмаляет сходу и без разговоров. А как же — расхищения нужно пресечь прям немедля, а то самые ценные картинки и штуковины упрут.