Октябрь, который ноябрь

— Дык, маловато сил ваш Орготдел сюда уделил, — попенял воин в нахлобученной на самые глаза папахе. — Немец спуститься пытался, одного там застрелили, остальные обратно на крыши. А крыш — их вона сколько. Тут до ночи гоняйся, никого не сыщешь. Утекут. Свистят нам «давай к кирхе», а что толку? Всю улицу мы с вами, товарищ отдельская, не перекроем. Да и ранены вы. С лестницы свалились?

— Почти. Но на крыше наши наблюдатели, они укажут врага и помогут огнем. Это если надо будет…

Слова оказались на диво пророческими, поскольку закончить мысль Катрин не успела — сверху, с Доходного ударил выстрел, еще и еще… По темпу стрельбы было понятно, что лупят из «федорова», да там, кроме Василия, никого вооруженного и не было.

— Это по кому? — один из самокатчиков привстал.

— Сиди! — призвала Катрин, выхватывая маузер.

Судя по всему, целью Василий имел двери школы Анненшуле. Похоже, враг, не сумев прорваться с крыш и скрыться, вернулся, надеясь просочиться к земле через знакомое здание. Беда была в том, что в данный момент кирха заслоняла выход из престижного учебного заведения, и самокатчики со шпионкой могли лишь догадываться о происходящем.

— Товарищи, враг за церковью. Надо высмотреть, куда шмыгнет. Стрелять только по рукам и ногам! Не рискуем, но и не отсиживаемся, — Катрин указала пистолетом направление.

Самокатчики переглянулись и без особой охоты встали. Понятно, повиноваться командам малознакомой бабы особого настроения не имелось. Но уверенность ободранной хромоногой особы, а главное, высокий авторитет Общего орготдела, сыграли свою роль.

Катрин шкандыбала следом, стараясь не отстать. Двойной выстрел сверху пытался подсказать направление. Самокатчики рысили малость прямолинейно, опыта уличных боев у них явно не хватало.

— Стой! — зашипела шпионка.

Двое присели на колено, водя стволами винтовки. Третий воин замер столбом, протестующее начал:

— Так это…

Навстречу, из-за угла кирхи выскочило двое неприятных граждан в полувоенной форме: добротные бушлаты, под ними военные штаны, сапоги. Один поддерживал другого, зажимавшего простреленное плечо.

Встречи Катрин ждала, но полагала, что противник будет уходить в сторону Кирочной. А тут немного наоборот. Да и реакция врага оказалась отменной. Здоровый мужик мгновенно вскинул пистолет…

Загремели выстрелы…

…- По ногам! — вопила Катрин, вопила тщетно, поскольку собственный маузер заглушал все на свете. Шпионка в полном соответствии с собственными ценными указаниями пыталась целить по коленям врага, выходило чуть выше, хотя там должны были иметься относительно жизненно-важные органы.

Пальба оборвалась. Катрин обнаружила, что полулежит на мостовой, скорчившись в компактный комок — маневру по залеганию травмированная нога не помешала, но похоже, что все равно зацепило — левое ухо резало невыносимо. Стонал, держась за бок, самокатчик, остальные судорожно дергали затворы. Вражина, так ловко управлявшийся с «парабеллумом» лежал ничком. Его напарник, пошатываясь, уходил прочь.

— Не стрелять! — завопила Катрин, слыша щелчки затворов «драгунок». — Так возьмем!

Раненый беглец, видимо, услышал, перешел на шатающуюся трусцу.

Первая попытка вскочить не увенчалась успехом — Катрин цапнула за плечо сидящего на корточках самокатчика, оперлась. Воин закряхтел.

— Да, отъелась я, — признала шпионка и кривобокой припрыжкой устремилась в преследование. Раненый враг уже скрылся за углом кирхи.

Катрин скакала практически на одной ноге, на вторую ступать было можно, но скорость этакий полутороногий аллюр порядком замедлял. Ухо слышало — надо думать, напрочь не оторвало. Удачный денек, исторический, что тут еще скажешь.

За спиной после некоторой паузы затопали сапоги. Нагоняют.

— Спокойней, товарищи, живой он нужен, — не оглядываясь, предупредила шпионка.

— Но прикладом я ему врежу, — посулил самокатчик. — Пашке-то легкое они насквозь просадили.

— Прикладом можно, но осторожно, — согласилась Катрин, хватаясь за сырую стену кирхи. — Главное, самим не наскочить. Шпалер у гада наверняка имеется…

За углом ни гада, ни шпалера не обнаружилось. Пустой проход вдоль церковной стены, дальше маячат звенья чугунной ограды…

— В церкву юркнул! — сообразил самокатчик, указывая винтовочным стволом на близкую боковую дверь.

— Входим спокойно, вежливо, мы с религией не воюем, — напомнила Катрин.

— Что ж мы вообще без понятия? — обиделся второй самокатчик, отцепляя от ремня бутылочную гранату. — Но если заперлись, пускай пеняют на себя.

Разрушительные средства не понадобились. От толчка приклада массивная дверь распахнулась. Катрин, поправляя окончательно переставшую быть удобной каску, запрыгнула внутрь. Бойцы ввалились следом…

Пахло религией, теплом, воском, мирной Европой. Навстречу выступил человек глубоко церковного облика, мягко вопросил:

— Куда же вы с ружьями в дом божий? Разве так можно?

— Отойди, поп! — потребовал самокатчик, нервно сжимая бомбу. — Где шпион?!

— Перед ликом божьим все мы люди…