Охота на мудрецов. Неизданное

Замираю в шаге него. Тянет выпалить: «Меня рисуешь?», но такой бестактности даже мудрецу не простят.

– Палец уколола, кровь не останавливается.

Кошмарный бред. Разве можно обмануть медика детской отговоркой? Но Публий берет за руку и рассматривает ранку. Ладони у него сухие и теплые, а прикосновения осторожные. Как у хирурга на операции.

– Вижу прокол, но кровь не идет.

Проводит по едва заметной точке на указательном пальце, и меня будто током дергает. Забываю, зачем бросилась к нему. В бездну идут рисунок на планшете и пророчество. Тепло и спокойно становится в стерильной комнате, выстуженной, как операционная. Мгновение останавливается, впечатываясь в память фотографией. Буду потом перелистывать альбом, лежа на койке в палате.

– Поздно уже, пора спать, – тихо говорит Публий, – я себе на диване постелю. А ты иди в спальню.

– Нет, – решительно мотаю головой, – ты у себя дома, а я в гостях. Буду спать на диване. Не обсуждается. Где постельное?

Капитан поджимает губы и сдается. Уходит в спальню, а я переворачиваю планшет. Бездна, экран погас. Снимаю блокировку и вижу сканер отпечатков пальцев. Беда. Не узнаю теперь, что рисовал и, главное, как. Может, там абстрактные волны и круги, а я его к художникам причисляю. Дома на стенах ни одной картины, даже распечатанной репродукции. Не он все-таки. Мне бы радоваться, а я расстраиваюсь. Из-за чего? Мимолетное, ничего не значащее прикосновение. Проклятое пророчество. Опять угодила в водоворот фантазий и теряю связь с реальностью. Готова сочинить симпатию там, где ее нет. Ни с моей, ни с его стороны. Пройдет несколько дней, и я вернусь в центр. Унесу с собой аромат лимонного пирога, огни ночной Равэнну и теплоту мужских рук.

Публий возвращается из спальни с подушкой, покрывалом и белой стопкой ткани. Отдает все мне и желает легких сновидений.

Глава 6. Как сложно подарить букет

Публий

Яркий свет будит строго по расписанию. Это, конечно, не окрик: «Встать, кадет!», но пробуждение все равно жесткое. Рывком сажусь на кровати, вытягивая себя вверх. Одеяло падает, выгоняя меня из теплоты постели в прохладу комнаты. Перестаралась климат-система, нужно отрегулировать. Но сначала умыться и побриться. Кхантор бэй, и куда я в одном исподнем? Поэтесса спит в гостиной, увидит меня. Стоять!

Трачу время на то, чтобы прошел туман в голове. Утренний ритуал сбит, и теперь я тычусь в шкафы, как слепой. Ногами ищу штанину комбинезона и негнущимися пальцами толкаю пуговицы рубашки в петли. Давно стоило поменять на рубашки с липучками, но мне некогда. Иногда даже бриться. Под маской щетины все равно не видно.

Поправляю воротник, приглаживаю волосы рукой и толкаю дверь. Гостиная дышит жаром в лицо. Кровавые гнароши! Я забыл, что на ночь климат-система отключается во всех комнатах, кроме спальни. Сколько же здесь градусов тепла? Окна глухие, не открываются, воздух насыщен паром. Тяжело спать в таком помещении. Голова сейчас будет у Поэтессы болеть, а виноват я. Идиот!

Мудрец лежит на диване в одном белье. Куцем лоскуте ткани, едва прикрывающем ягодицы. На голой спине влажные от жары кудри. Поэтесса отвернулась от меня и тихо спит. Мне бы разбудить, измерить давление, принести воды, но я стою, как дурак, и любуюсь изгибами стройного тела. Бархатистой кожей и золотом волос. Спящая женщина особенно прекрасна. Чиста, хрупка и беззащитна. Есть в ней что-то от каждой из несуществующих богинь.

Тянет меня на лирику и так рисовать хочется, что спазм простреливает правую ладонь. Сам себе приказываю опомниться, пока голова не поплыла от жары. На стене контрольная панель управления климат-системой. Нажимаю на кнопку и слушаю тихий шепот вентиляторов. Поток холодного воздуха падает с потолка и стелется по полу, сквозняком прокатываясь по голой спине Поэтессы. Она вздрагивает и поворачивается ко мне, закидывая руки за голову. Полная, красивая грудь соблазнительно покачивается, а холод окутывает разомлевшее от тепла женское тело, заставляя соски превратиться в тугие темные горошины.

Это выше моих сил. Вздрагиваю, чувствуя, как наливаюсь тяжестью до устойчивой эрекции. Рубашка прилипает к спине, верхняя пуговица впивается в горло. В комбинезоне тесно до сладкой боли в паху. Ничего не имею против, но не здесь и не сейчас. Заставляю себя вспомнить, что обязан прятать мудреца по приказу генерала, а Поэтесса открывает глаза. Мгновение, чтобы прийти себя и разгадать ситуацию. Она лежит обнаженная, а я подглядываю за ней, как подросток на гормонах. Отступаю назад, ожидая оглушительный женский визг, но мудрец молча натягивает одеяло до подбородка.

– Прости, – шепчу я и быстрым шагом пересекаю гостиную.