Океан. Выпуск пятый

Я не завидовал линкорам,
большим линейным кораблям,
в броню закованным, которым
легко промчаться по волнам.

Они, казалось, так надежно
защищены от всяких бед;
в батальных сценах непреложно
царил их гордый силуэт.

И все же на киноэкране
встречал я сцену не одну,
когда, торпедою таранен,
стальной красавец шел ко дну.

И в книжках эти же картинки…
С банальной истиной знаком,
я чаще бегал, сняв ботинки,
по летним лужам босиком.

Дитя поры послевоенной,
я бредил формой в якорях
и полюбил обыкновенный
с командой маленькой корабль.

Его никак не брали мины,
и, волоча тяжелый трал,
он был таким незаменимым,
что даже мальчик понимал.

С тех пор воды поутекало,
морской не выпало судьбы.
Но мне еще понятней стала
поэзия большой борьбы.

Мне не забыть,
как с красным флагом
в боях отстаивая мир,
отважный тральщик-работяга
берет линкоры на буксир.

В. Матвеев В ШТОРМ

Смотрят хмуро дали штормовые.
Их мрачней — тралмейстера чело.
Даже тем, кто в море не впервые,
Выдюжить сегодня тяжело.

Трос — что нерв, натянут до предела.
Океан — сплошной водоворот.
А треска — ну, словно ошалела,
Прет себе, проклятая, и прет!

Мускулы налив свинцовым грузом,
Жмет усталость, будто осьминог.
Палуба — огромная медуза —
Так и ускользает из-под ног.

Взгляд порой затянется туманом —
И не разберешь, от качки пьян:
То ли рыба пахнет океаном,
То ли рыбой пахнет океан.

Ю. Грачевский КАРАВАН Главы из повести [1]

25 СЕНТЯБРЯ

Река все мелела и мелела.

Дробилась на рукава и старицы. Путала русло с излучинами и протоками.

Ложе реки обманывало, петляя. Грозило порогами. Устрашало крутыми уклонами.

Казалось, заманивает Ключевая своих непрошеных гостей, чтобы вдосталь посмеяться над ними. Оглушить внезапными порожистыми всплесками, напугать таинственными отзвуками — как сычи или выпи прячутся они меж береговых каменистых круч.

Караван продвигался не по прямому фарватеру, кривил обходными зигзагами, словно бы спасаясь от кого-то. Старый капитан буксира Лука Байбалов знал, от кого он удирает второпях — от зимы, столь ранней в его краях, от нагоняющего ледостава. И прикидывал замысловатую лоцию в уме, все чаще закрывал при этом узкие гляделки, спрятанные в глубоких, как два ущелья, глазницах. И пожевывал серебристые, наподобие лисьего хвоста, усы. То ли молился про себя, то ли прятался от одолевающих забот.

Не было нужды внушать капитану Байбалову, с каким драгоценным грузом движутся они по строптивой реке. Земляки его радио слушают каждодневно и давно уж прознали: если стройка начнется вовремя, без отсрочек, то и заработки будут всю зиму напролет не скудные. И впредь веселее заживется байбаловским внучатам и племяшам, а последышей у Луки наплодилось, что оленят в добром стаде. И все ждут каравана с азартным нетерпением.

При погрузке новенькие машины, яркоцветные, что твои игрушечки — экскаваторы, грейдеры, скреперы, бульдозеры, автопогрузчики, — своим ходом взбирались на стальные палубы барж. Позади широкопалубных барж в караване встала тентовая баржа с научными изыскательскими приборами, где на обшивке тюков и ящиков красовались бокальчики и буковки красненькие: «Не кантовать!» Ко всем грузам, какие встречаются у них на воде, Лука Байбалов привык относиться с извечным почтением. А тут нечто совсем невиданное тянут, и трижды был предупрежден капитан: доставить точно к сроку, хоть по льду иди, а пробейся! Люди ждут, а время не ждет!

И вот уже четыреста километров буксир-трудяга «Водник» тащит по текучей, разбегающейся веерами тропе всю эту прочно сцепленную вереницу судов. Лишь подстраховочная баржа-самоходка да кран подъемный ползут за ними своим ходом. А впереди еще сотни обмелевающих к зиме верст.