Огонь неугасимый

— Что такое, товарищ начальник?.. — пошутил он. — Почему в такой мелкой бухте якорь бросил? Разве не видишь — подводные камни… Подует ветер, и твой корабль сейчас же получит пробоину. Вставай в кильватер, пошли.

— Иди, я сейчас…

Матрос подмигнул.

— Ждешь?

— Алеша!

Сидорин усмехнулся и поднял указательный палец.

— Вон, смотри, ветер с моря… Матросу все секреты раскрылись… Вечером еще успеешь повидать, не убежит. А сейчас… — сказал он уже тише, — каждый прохожий на тебя смотрит. Знаешь, какая баталия поднимется. Берегись бабьих языков.

В ту же минуту тревожно бегающий взгляд Назирова поймал вдали красно-желтый с зеленым платок. Гульчира! И он, не отвечая Сидорину, бросился навстречу, протянул руку. Но Гульчира, высоко подняв голову, прошла мимо, будто не замечая его, и подала руку приподнявшему шляпу Гене Антонову. Рука Назирова повисла в воздухе. И тут Сидорин увидел — к Назирову спешила другая женщина. Подойдя, она прильнула к его рукаву.

— О бог морей! — воскликнул Сидорин сочувственно, но не без насмешки, и своей походочкой вразвалку направился к проходной.

Перед Назировым стояла сияющая Идмас. Темно-синий костюм хорошо облегал ее стройную фигуру. На голове была легкая шляпка с белым пером, слегка колеблющимся от слабого утреннего ветерка. Улыбающиеся губы ее напоминали только что раскрывшийся цветок шиповника, длинные подведенные ресницы были томно полуопущены, будто не решаясь разом открыть собеседнику всю притягательную силу прячущихся под ними огромных глаз.

— Ай, кто это так обидел моего маленького мальчика? — сказала она Назирову милым, тоненьким голоском.

Невозможно было оттолкнуть женщину, которая обращается к тебе с такой нежной ласковостью в голосе, ей можно было только подчиниться. Поймав себя на этой мысли, Назиров растерялся.

— Ну что с вами делать, Азат Хайбуллович? — продолжала мурлыкать Идмас. — Почему вчера бросили нас? Разве можно так? Хорошо еще, что я не умею обижаться.

Чувствуя всю неловкость создавшегося положения, смущенный устремленными на них со всех сторон взглядами, стремясь как можно скорее избавиться от Идмас, все еще державшейся за рукав, Назиров отстранил ее руку, но Идмас, воспользовавшись этим коротким мгновением, успела ответить многозначительным пожатием, заглянув ему в самые глаза. Все это было проделано настолько молниеносно, что даже самому внимательному наблюдателю не к чему было придраться, но сколько страстного томления было в этом пожатии, как многообещающ был этот взгляд!

«Вот смотри и учись, — как бы говорил он, — ведь я же никого не боюсь! Так тебе ли, мужчине, стесняться. Не бойся, со мной не пропадешь. Я умею любить жарче иных девушек. Гульчира — девушка красивая, пылкая, но куда ей тягаться со мной!..»

Назиров вздрогнул.

— Простите, — пробормотал он, не соображая, что говорит.

Тут к ним подошел муж Идмас Аван Акчурин. Назиров готов был провалиться сквозь землю, но Идмас не растерялась.

— Аван, — защебетала она как ни в чем не бывало, улыбаясь мужу. — У Азатика большая неприятность: поссорился с любимой. Я его учу, как угождать нашей сестре, да что-то не очень толковый ученик, — рассмеялась она.

— Девичья память короткая, Азат, — улыбнулся Акчурин. — Поцелуешь вечерком — все забудется…

— Вот-вот, я ему то же говорю… — подхватила Идмас и, смеясь уголками глаз, бросила многозначительный взгляд на Назирова.

На заводском дворе, отстав немного от мужа, Идмас шепнула:

— Ну, что ты так растерялся… Будь смелей. Он теленок… все равно ничего не поймет…

Назиров ушам своим не поверил. Втянув голову в плечи, он поспешно свернул к своему цеху. Он вошел туда не через основную дверь, а через большие ворота литейного цеха. Надо было хоть немного отдышаться, собраться с мыслями. «Он теленок…» Сказать так о муже!

Смена еще не начала работу. Назиров торопливо зашагал по цеху, напуская на себя деловитую озабоченность.

Майя Жаворонкова, Саша Уваров и Баламир Вафин прикрепляли к барьеру мостового крана новый лозунг. «Товарищи рабочие, инженеры и техники! Превратим свой завод в передовое предприятие страны», — прочел Назиров. И ему стало не по себе от сознания, что он так далек от всего этого в данную минуту. По стенам тоже были развешаны новые плакаты и лозунги. Одни призывали беречь минуты рабочего времени, потому что из минут складываются часы. Другие гласили, что брак — бич производства, третьи — что бракодел вредит не только себе, но и государству. Много было небольших плакатов, исполненных заводскими художниками-любителями. Среди них Назиров увидел дружеский шарж на Сулеймана Уразметова. В надетой козырьком назад фуражке, тот, склонившись с лупой в руках над станком, искал «секреты вибрации». А вот Андрей Павлович Кукушкин. Лица его почти не видно из-за огромного букета цветов. Вот похожий на медвежонка Саша Уваров, поднимающий на пальце огромный картер. Не забыли и пьянчугу Аухадиева, и бракодела Лизу Самарину.